Людмила Николаевна, молодая симпатичная женщина двадцати пяти лет, закончившая институт имени Герцена в Ленинграде, получила направление на работу в далекую Кировскую область. Это её огорчило. Ей очень не хотелось покидать город, к которому она привыкла. Превозмогая грустную усталость, Людмила Николаевна выстояла длинную очередь у касс поездов дальнего следования на Московском вокзале. Люди в очереди показались ей мрачными, среди них она почувствовала себя ненужной забытой женщиной. Потом объявили посадку, и Людмила Николаевна медленно вышла на матовый ночной перрон. Здесь ей стало холодно и одиноко, как иногда бывало в детстве, когда мама оставляла её одну. Людмила Николаевна поежилась и пошла вдоль состава к своему вагону. Её обогнали два носильщика с сонными лицами, потом мужчина в длинном клетчатом пальто. Потом какая-то испуганная старушка с трясущейся седой головой спросила у неё, сколько сейчас времени. Людмила посмотрела на часы и ответила, старушка поблагодарила и отошла.
Только сев на свое место в пустынном вагоне, Людмила Николаевна немного отогрелась, немного успокоилась, но при этом город уже отделился от неё стеклом запотевшего окна. Начиналось утро, синеватый свет неоновых ламп постепенно стирался, и на душе у Людмилы Николаевны становилось лучше. Утро всегда прибавляло ей оптимизма.
Поезд тронулся. За окном кто-то пронзительно крикнул: «До свидания, милый», и сердце у Людмилы Николаевны неприятно защемило. «Ну, вот и всё», – почему-то подумала она. Мимо окон поплыли кварталы новостроек, какие-то мрачные деревья, заиндевелые арки пешеходных переходов, холодные бетонные опоры…
Город оборвался под мостом после гулкого и тёмного тоннеля. За окном всё шире стало раздвигаться пространство, становясь при этом однообразно – пустынным. Поезд набирал ход. Мимо окна замелькали коричневатые осины, просвечивающие насквозь, желтые березы, туманные перелески, темные изгороди, заплатки дачной земли. Будки, домики, сараи. Строй столбов, марширующих к горизонту, качели проводов. Начинался новый день, а люди в вагоне ложились спать. Здесь была своя жизнь.
Какая-то некрасивая, но хорошо одетая женщина попыталась заговорить с Людмилой. Молодая учительница с усталым видом перебросилась с ней несколькими случайными фразами, фальшиво улыбнулась и умолкала. Людмиле Николаевне было сейчас не до неё. Женщина старая, у неё всё позади, она может ехать хоть на край света, – никто об этом не пожалеет, а Людмила ещё почти не жила, она ещё не насладилась как следует своей молодостью, ещё не пресытилась вниманием мужчин и вот уже едет к чертям на кулички.
***
Деревня, куда приехала на работу Людмила Николаевна, оказалась довольно большой и довольно красивой, с птичьим названием Журавли. Она вытянулась двумя широкими улицами вдоль оврага, пролегающего от реки к лесу, и состояла из приземистых деревянных домов с пологими крышами. Между домами тут и там возвышались громадные ели и сосны. В осенней деревне было тихо, солнечно и лаяли собаки. Пахло горелой ботвой и болотной сыростью, только ворон на высоких заборах почему-то было не видно, зато по пыльной дороге тут и там разгуливали разноцветные деревенские куры.
Людмила Николаевна прошла мимо местного магазина. У магазина в это время стояли два тощих коричневых от загара мужика в промасленных телогрейках. Они о чем-то громко рассуждали, размахивая жилистыми, коричневыми от загара руками. Одного взгляда на них стало достаточно, чтобы понять – они уже навеселе. Когда Людмила Николаевна миновала их – они восхищенно посмотрели на неё сзади и заговорили:
