История – одна из тех наук, которые передают друг другу племена (ал-аджйал) и народы (ал-умам), стремится к ней всякий: и конный, и пеший; ищет ее знаний базарный люд и простонародье, состязаются в этом [искусстве] цари и вожди, она одинаково понятна ученым и невеждам. Внешняя сторона истории такова, что она есть не более чем сообщение о событиях, династиях, о случившемся в далекие времена, украшенное словами и поговорками. Она занимает переполненные собрания [людей], сообщает нам о делах всего тварного, об изменениях его состояний, о расширениях границ и территорий [владений] династий, о том, как люди заселяли землю, пока не охватывало их стремление покинуть ее или не настигала смерть. Внутренняя сущность истории – в рассуждении и исследовании, в тонком объяснении причин всего сущего и его основ, в глубоком изучении образа свершения событий и их причин. Именно поэтому история коренится в философии и достойна считаться одной из ее наук.
Ибн Хальдун[1]
© Издательство «Перо», 2023
© Саланович Н.А., 2023
Наука о первой причине справедливо была названа «первой философией», ибо прочая философия скрыто содержится в знании этой первой причины, и эта причина – первое и по благородству, и по роду, и по порядку (ибо она известна самым достоверным образом), и по времени (ибо она причина самого времени).
Ал-Кинди[2]
Гегель образно представлял всемирную историю в виде бесконечно ткущегося ковра, основу которого составляет идея свободы[3]. Но человечество различно в своем культурно-историческом наследии, и поэтому (продолжая метафору Гегеля) нити основы иудейской Торы соседствуют с такими же нитями Торы самарянской, а та в свою очередь – с нитями основы христианской Библии, и так далее, – пока не исчерпается всё разнообразие идей свободы[4]: и религиозных, и светских.
Орнамент ковра состоит из множества рисунков, каждый из которых продолжает узор, начатый предками тех, чьи страсти[5] по сей день, каждое мгновение истории, сплетаясь в нити утка, выплетают пространство между своими нитями основы. В результате конкуренции такого разнообразия идей, в каждом из периодов всемирной истории побеждает та идея, которая определяет направление исторического процесса от свободы одного – через свободу некоторых – к свободе всех[6].
Великий немецкий философ полагал, что Дух через идею свободы полностью реализует себя в наличном бытии в государстве, которое и является в идеале воплощением свободы: «нравственное целое… представляющее собою ту действительность, в которой индивидуум обладает своей свободой и пользуется ею, причем она оказывается знанием всеобщего, верою в него и желанием его»[7]. Однако Духу для своей реализации необходимо единство. Государство же всегда в той или иной степени разделено в себе классовыми, партийными, национальными, расовыми и другими социальными границами, и поэтому Дух имманентен не государству, а исторической социальной общности[8] и через неё реализует себя в наличном бытии, в том числе и в государстве.
Автор при написании своего труда ставил своими целями обозначить общие для различных исторических периодов закономерности взаимодействия субъектов мировой истории: человека, исторической социальной общности и государства, то есть частного, общего в единстве и общего в разделении; описать, как натягиваются и рвутся нити основы всемирной истории, рождаются, эволюционируют и гибнут государства, каким образом Дух реализует себя в наличном бытии посредством исторической социальной общности.
Сам труд состоит из четырех самостоятельных по своему содержанию, но объединенных общим замыслом произведений, которые подобно элементам мозаики составляют общую картину метафизического исследования: «Янычары и кантонисты. Опыт метафизического исследования истории» (в двух книгах); «Иудеи и римляне. Логос творящий и логос оформляющий. Трактат о свободе и бессмертии»; «Беларусь. Народ и шляхта»; «Бог и человек. Метафизика единства». Это исследование преследует цель найти ответы на те вопросы, которые, как сформулировал ещё Иммануил Кант, являются истинной целью метафизики:
