Фанис Апостолакис, в черной юбке, черном пиджаке, черной шляпке с вуалью и черных женских туфлях на шпильках, медленно поднимался по трапу многопалубного красавца «Одиссея». На руке у Фаниса висела лакированная черная сумочка. Сзади с двумя огромными чемоданами пыхтел одетый в синюю, с блестящими морскими пуговицами униформу носильщик.
– Рады приветствовать вас на борту, мадам! – лихо откозырял Фанису пассажирский помощник, когда тот наконец ступил с трапа на главную палубу лайнера. – Позвольте ваш билет, пожалуйста!
– Добрый день! – измененным женским голосом проговорил Фанис и, щелкнув крестообразным замком сумочки, небрежно протянул прямоугольник с голографическим изображением «Одиссея».
– Добро пожаловать, мадам! Ваша каюта находится на палубе «си»! Вас проводят… – проговорил было пассажирский помощник, но в этот момент снизу, с трапа, вдруг донеслось:
– Держите ее! У нее трусы мужские!
Все находящиеся на палубе резко повернулись и одновременно увидели вынырнувшую из-за борта голову взбегавшего по трапу следом за Фанисом Феофилактоса Маноласа – владельца «Манолас шиппинг компани» и «Одиссея».
– Простите, господин Манолас? – вытянулся пассажирский помощник. – У кого трусы?
Изрядно запыхавшийся Манолас, протопав по последним ступеням трапа лакированными белыми штиблетами, в секунду оказался на палубе. На нем был белый костюм из тонкой ткани, в вороте голубоватой сорочки виднелся небрежно повязанный шейный платок. Ткнув толстой вонючей сигарой в сторону Фаниса так, что на пальце ослепительно блеснул огромный бриллиант, Манолас сказал:
– У нее! То есть у него!
– Да как вы смеете?! – взвизгнул Фанис. – Вы ответите мне за оскорбление!
– Ты спекся, Апостолакис! – удовлетворенно пыхнул вонючей сигарой Манолас. – Я тебя узнал! Чего встали? – оглянулся он на набежавших со всех сторон гардов в белых коротких куртках с блестящими морскими пуговицами. – Задерите ему юбку! Живо!
Тут Фанис понял, что терять ему уже нечего, и, воспользовавшись секундным замешательством гардов, огрел Маноласа сумочкой по голове, по-женски взвизгнув:
– Чурбан!
Однако неповоротливый с виду Феофилактос Манолас успел отклониться, так что сумочка едва его задела.
– Спокойно, мадам! – вскрикнул пассажирский помощник.
Двое дюжих гардов в мгновение ухватили Апостолакиса за руки.
– Отпустите меня! Я отказываюсь от круиза! – взвизгнул тот.
– Два – ноль в мою пользу, Апостолакис! – выпустил в лицо Фаниса кольцо сигарного дыма Манолас.
Тот попытался лягнуть ненавистного судовладельца ногой, но державшие его гарды на этот раз были начеку. Манолас только рассмеялся:
– Проигрывать, Апостолакис, нужно достойно! Заруби себе это на носу! А теперь спустите его с трапа, парни! Чтоб духу этого грязного папараццишки на моем судне не было!
– Черт!.. – вскрикнул Фанис Апостолакис и проснулся. – Черт!.. – повторил он, приподнявшись на подушке и обхватив лицо руками.
Этот кошмар снился ему уже которую ночь с пугающей регулярностью, хотя и с вариациями – в прошлую ночь Фанис поднимался на борт «Одиссея» под видом цыганки, а в позапрошлую – негритянки.
В этот момент из-под кровати приглушенно прозвучал Демис Руссос – хитом всех времен и народов «Сувенир». Фанис Апостолакис быстро свесился вниз и подтянул валявшиеся на полу брюки. Выудив из их кармана мобильный, он так же быстро ответил:
– Да, любимая!
– Доброе утро, Фанис Апостолакис! – послышалось в трубке. – Ты что, забыл, как меня зовут, или просто боишься перепутать?
– Тебя я не перепутаю ни с кем, Сибилла!
– Да?
– Да. И знаешь, почему?
– Почему, Фанис Апостолакис?
– Потому что ты у меня одна-единственная…
– Ух ты! Давно?
– С тех пор, как мы познакомились.
– Хотелось бы тебе верить, Фанис Апостолакис, но…
