0.
Смрад нагретой солнцем крови невыносим. На окнах ни штор, ни рам. Что уж говорить о стеклах? Этот дом старше полотна дороги, раскатанного от Икстерска прямой лентой на двадцать три километра вплоть до развилки на мелкие деревушки. И никакого подъезда к утопленной в сосновом пролеске лачуге. Как шины не пробили по ухабам? Чудо. Мистическое ли, техники ли – чудо.
В доме всюду песок. Хрустит под кедами, укрывает рассохшиеся подоконники. За годы заброшенности его нанесло столько, что трехногий стол, разбитая тумбочка без дверей, как и остатки другой мебели, кажутся вековыми песчаными насыпями. Только тело на полу – свежее. Если дотронуться без перчаток, скорее всего, окажется еще теплым. Но Джен не идиот лапать убитых, копам хватит и мотоциклетных следов на подъезде к лачуге. Опять менять покрышки.
Они так спешили, что Джен не успел как следует пристегнуть свои многоножны (как их называет Джа). Два ремня болтаются, шлепают по ногам, благо ножи закреплены на совесть, не выскользнут из пазов. Не удобно работать за городом. И парень мертвый лежит совсем не удобно. Джа говорил про кольцо в левом ухе. Беда в том, что на левый бок несчастный и завален. Джену приходится извернуться, проверить себя на гибкость, вынимая серебряную серьгу из мочки, только бы не нарушить положение тела. Помочь жертве он уже не сможет, так хоть следакам не помешать.
Порог дома просел на один бок и скрипит-трещит, как картон в велосипедных спицах. Редкие хилые сосны сдаются под натиском солнца, пропускают лучи жарить траву, но в древесных джунглях все равно дышится легче, чем в каменных. И выйдя из дому, Джен дышит в полные легкие.
Мотоциклы заметны не сразу. Нужно сделать несколько шагов на восток, чтобы увидеть черные бока и никелированный блеск рам. Джа рядом. Сидит на траве, поджав колени к груди, больше чем когда-либо похожий на мальчишку. В свои-то тридцать два. Он никогда не заходит в дома, ему и без вида убийств хватает кошмаров.
– Не успели, – Джа сдирает с головы клетчатую бандану, рассыпая отросшие почти до плеч смоляные пряди.
– Слишком далеко.
Джен садится рядом. Спина к спине. Затылок к затылку. Если и чувствовать вину, то одну на двоих. За первый в этом июле промах, за не спасенную жизнь.
Он передает через плечо серебряное кольцо в тонкие, вечно холодные пальцы.
– Джа, мы ведь не можем успеть везде, – оправдание кажется правильным, но почему-то не приносит легкости. Так, глянец на совести. – Это просто случайность.
– Случайностей не бывает, – отвечает пророк, и Джен чувствует его глубокий вдох позвоночником. – Наш мир подчиняется строгим законам. Просто мы не все эти законы знаем. Мы их не знаем…
ЧАСТЬ 1. ПРОРОК/ИНКВИЗИТОР.
1.
Хоть искупай руки в глицерине, все равно кожа трескается от въевшегося машинного масла. Перчатки не спасают, нет-нет, да схватишься отмытыми пальцами за нечищеную гайку, если заметил не на месте. Не оставлять же ее где попало, потом хер найдешь.
В мастерской Джена на стеллажах каждый ящик подписан черным маркером: наименование деталей, марка мотоцикла. Картонными перегородками отделены дешевые аналоги запчастей, которые Джен хранит лишь для экстренных случаев. Например, если оригинальную деталь приходится ждать пару месяцев, а хозяин без мотоцикла, как без души. Джен и платы за них не берет – все равно вернутся, как аренду считать что ли?
Инструменты развешены по специальной подставке на колесиках, ее Джен сколотил из купленного на местной барахолке кресла и выброшенной соседом тумбы. Раньше, пока хранил ключи да плоскогубцы в металлическом ящике, приходилось отвлекаться, чтобы выудить нужный, или просить помощи Джа при срочном ремонте. Теперь достаточно протянуть руку, пальцы помнят, что где.
