Полуобнажённый, топлес, как говорится, Петя сидел в кресле и, испуганно скосившись вправо, наблюдал за двумя мужчинами, одетыми в строгие костюмы много лет тому назад вышедшего из моды покроя. Они стояли у стола и перебирали разложенные на нём бумаги.
– Всё верно? – спросил тот, что был роста высокого и почти блондин, однако с напрочь отсутствующим затылком.
– Да, все подписи на месте. Сваливаем, – ответил второй мужчина, коренастый, с совершенно лысой головой квадратной формы – бывают, оказывается, и такие, – и принялся распихивать документы по файлам.
– Освободите меня! – взмолился Петя, руки которого были примотаны скотчем к подлокотникам кресла.
– Спасибки – напомнил, – обернулся лысый. – Квартиру освободить до завтра, а теперь – прощальный автограф.
Он подошёл к Пете, поднял стоящий на полу утюг с тянущимся от него к розетке проводом и предпринял попытку сунуть ручку утюга Пете в рот. Петя резко отвернул голову в сторону. Лысый повторил попытку, однако Петя вновь отвернулся.
– А, понял! – улыбнулся лысый и поднёс утюг к груди Пети, на которой ярко пылали пятна, оставленные, судя по всему, в результате недавних прикосновений именно этого бытового устройства.
Петя замер, в ужасе вытаращив глаза, а затем неосторожно раскрыл рот и сказал:
– А-а!
В следующую секунду ручка утюга оказывается зажатой зубами Пети, и несчастному приходится запрокидывать голову, чтобы утюг не коснулся его обнажённой груди.
– Кто-то явился, – сказал высокий недоблондин без затылка, сгребая со стола файлы с документами.
Послышались шаги, и в комнату вошёл Юрик, чистокровный блондин спортивного телосложения и с вызывающе правильными чертами лица. Он изумлён.
– Что-то из девяностых? А где камера?
– М-м-м, – подал голос Петя.
– Остаёшься за старшего, – сказал Юрику, проходя мимо него к двери, лысый.
Второй также направился к выходу из комнаты, однако Юрик ухватил его за плечо.
– Что происходит? – задал он вопрос оппоненту, скосив взгляд на находящегося в интересном положении Петю.
– Пшёл! – дёрнул плечом недоблондин и спустя мгновение получил удар сначала в солнечное сплетение, а затем и в лицо. И упал на пол, рассыпав документы.
Юрик обернулся к двери, хмыкнул, бросил присутствующим:
– Не расходимся! – И выбежал из комнаты.
Однако посланный Юриком в нокдаун субъект принялся поспешно собирать рассыпанные по полу файлы, а потом пропал из поля зрения Пети, из последних сил удерживающего зубами утюг и издающего напоминающие мычание звуки.
– М-мы-ым-му-у! – выговаривал, если дословно, Петя с натугой и с нечеловеческим усилием удерживал рвущиеся из его гортани всхлипы.
Наконец вернулся Юрик.
– Чуть не догнал, – сообщил он. – Шустрый. А второй-то где? И вообще, что за тусовка?
– М-мы-мум-м! – ответил Петя.
– Кстати, не помешал? Но ты сам сказал оставить пока ключ.
– Мым! – всхлипнул-таки Петя.
Юрик вынул утюг из зубов Пети и поставил его на пол.
– Ух! Фу! Уф! – сменил пластинку Петя. – Спасибо, Юрик!
– Ну! – поторопил Петю Юрик, отключая утюг от розетки.
– Ушли деньги, – выдохнул Петя.
– Подожди! – встревожился Юрик. – Какие деньги? Я видел простые бумаги!
Петя горестно покачал головой.
– Часть прибыли. В Фонд по поддержке детей с онкологией я её… Шефу предлагал – он улыбался. Подумал, что согласен. Вот, вынужден был подписать.
– Опять ты… – раздосадовано проговорил Юрик. – О себе надо думать. Кстати, денег хотел подзанять.
– Да какие деньги! Уволили меня. Размотаешь?
– Ладно. Вот только зачем? – Юрик пожал плечами и принялся освобождать Петю от скотча.
Спустя полчаса, когда они неторопливо шли по дорожке Екатерининского парка, Юрик посетовал:
– А машину зря отдал. Сказал бы, что угнали. Пока бы ещё разобрались. Вот, например, та ива, видишь? – Юрик взмахнул рукой. – Лет двести или триста. В обхвате – то ли пять, то ли больше метров. Под себя гребла, все соки высасывала из окружающего пространства – вот результат. Я, кстати, суп высасываю из ложки. Просто высасываю, и всё. Это против всяких правил этикета, между прочим. Нельзя громко хлебать.
