Он был похож на вечер ясный
Ни день, ни ночь, – ни мрак, ни свет
Окно было открыто. В него бился ветер. Он размахивал шторами и посвистывал. Солнце обливалось золотом, играя своим желтым брюхом. В комнате было светло. Паша открыл глаза. Протер их руками и встал с кровати. Пошел в ванную. Сбросил балласт и помылся. Почистил зубы. В белой раковине ползла жуткая штуковина. Называли их сороконожками. Он включил воду и смыл её. Надел синего цвета рубашку, джинсы. Взял пачку сигарет и деньги. Открыл дверь и начал спускаться по лестнице вниз. Было жарко, но терпимо. Из верхнего кармана рубашки он извлек солнечные очки и надел. Лестница кончилась. Началась тропа, по сторонам рос виноград и акация. Паша шел, часто перебирая ногами и смотря вперед. Небо было чистым. Ни облачка. Все было под стать настроению. Красивое на красивом. Природа складывалась как картинки, одна на другую. Сойдя с тропинки, он вышел на дорогу с остатками асфальта по краям. Мимо домов, мимо столбов. Паша достал пачку сигарет, открыл. В ней был косяк. Не долго думая, он зажег зажигалку и затянулся. Он стоял и курил, разглядывая дом напротив. Тот был зеленого цвета в один этаж. Ничего особенного и привлекательного. Дом как дом. Но за белым забором гуляла девушка. Светлые волосы. В желтом платье и босоножках. Ноги. Паша влюбился в них с первого взгляда. Они были стройны и великолепны. Она ходила взад и вперед что-то держа в руках. Отправив бычок в урну, он ушел. Но решил, что сегодня вечером или завтра вечером обязательно зайдёт к этой милой даме. Вышел на набережную. Которая вся была выложена камнем. Справа море. Слева кафе. Море билось о берег, выкидывая из себя людей. Те же вставали и опять бежали в него. Дети, старики, молодые. Паша шел дальше. Кто – то метрах в сорока от берега, разложился на надувных матрасах и грел свое тело на солнце. Волны были то больше то меньше, мешая с собой песок, камни и ракушки. И людей в придачу. Он зашел в магазин слева, сразу после кафе «Жажда». Там играло местное радио. За прилавком сидел жирный мужик. Паша купил литр холодной воды. Вышел. Достал пачку красного Мальборо и закурил. Двинул дальше. Пляж кончался. Ему навстречу шли толпы людей, желающих опустить себя в море. Семьи, пары, дети. С пакетами, с матрасами. Они казалось брали с собой все, что у них было. И несли это в море. Кто курил на пляже, незаметно для себя прятали бычки в песок. Зарывая их ладонями. Пляж кончился. Море пенилось и разбивалось о стену пирса. Паша почти пришел. Здесь стояли небольшие моторные лодки и старенькие катера. Никого не было. Было тихо. Открыв бутылку, и сделав пять больших глотков, Паша выпил больше половины. Впереди был только холм. Не то что бы большой но метров шестьсот был точно. На взгляд было не просто определить. Он пошел вверх. Уклон был приличный, градусов семьдесят. Подъем занял минут пятнадцать. Когда он подходил к вершине холма, то сукин камень врезался в ногу, Паша оступился и упал. Пролетел метра два и встал. Отряхнулся и пошел опять. Обступив чертов камень, он выпрямился и встал на ровную поверхность. Перед ним было небольшое возвышение, по пояс. Там были записи типа: Саша две тысячи пятый год, был здесь, или Маша и Даша две тысячи второй были здесь. Он обошел памятник записей и облокотился на него спиной с другой стороны. А впереди было только море. На километры, на сотни, тысячи. Влево и вперед. Справа был пляж. Было видно, как море набирало сил и выбрасывало людишек из себя. Дальше за пляжем был такой же отвесный холм, как и этот. Это была бухта. Безмятежно красивая и давно им любимая. Здесь наверху обдувало соленным воздухом. Небо казалось ниже. Облака переваливались друг через друга и плыли вперед, прямо в бухту, прямо на него.
