Попала, кажется, я в омут Одиночества,
На берег Равнодушия-реки.
И с болью, с кровью вырвать хочется
Любовь. И сердце рвется от тоски.
Присяду под скалою Невезения,
И в пропасть я Отчаянья взгляну.
И от себя самой ища спасения,
Любовь своей рукою схороню.
Её зарою я на Памяти-пригорке,
Чтоб было видно далеко окрест.
Неразделенную с тоской оплачу горько.
И на могилу свежую поставлю тяжкий крест...
(Н. Зика)
«Отменили вторую и третью пары, я уже дома. И на мне только
серёжки».
Владимир отвёл взгляд от экрана телефона, с трудом сглотнул,
воочию представив эту картину.
А затем торопливо засобирался.
- Глеб, я отъеду на пару часов? Может, задержусь чуть подольше,
– Влад заглянул в кабинет непосредственного начальника, а по
совместительству – друга детства Глеба Дёмина.
- Куда на этот раз? – недовольно поинтересовался тот.
Владимир выразительно повёл бровями.
- Кто бы сомневался, - вздохнул Глеб. – Дерюгин, тебе самому не
надоело? Ты определись уже – свадьба на носу, а ты, как подорванный
– по первому приглашению. Не был бы ты моим другом, давно бы
рассказал всё Ярославе...
- Я не подлец, Глеб, - махнул рукой Владимир. – Уже определился,
только никак не найду подходящего времени. Сам понимаешь – о таком
надо как-то аккуратно сказать. Чтобы не ранить ещё больше.
- Да куда уж больше, - поморщился Глеб. – До свадьбы неделя, а
ты с другой отжигаешь. Да ещё и с...
- А если это любовь? – возмутился Владимир. – Вот так – внезапно
настигла?
- А с Ярославой тогда у тебя что?
- Славка – это другое. Она – своя, понимаешь? Мне тридцать шесть
стукнуло, все, кроме тебя, давно семейные, детей растят. А я до сих
пор, как перекати-поле. Устал. Сам знаешь, женщин у меня было
много, да та самая не встретилась. Я и подумал, что раз не выходит
создать семью на любви, то можно создать её на уважении. А в этом
случае Ярослава – идеальный вариант. Я ж её, как облупленную знаю!
Выросла на глазах...
- Бегала за тобой собачкой лет с семи, - добавил Глеб. – И до
сих пор смотрит, как на икону. Знала про всех... Ну, почти всех
твоих баб, и ни одной сцены не устроила. Потому что она любит тебя
без памяти. Но ты-то к ней ничего подобного не испытываешь! Так
зачем полез, дал женщине надежду?
- Я её уважаю, Глеб. Правда! Слава очень хороший человек и
женщина приятная. У нас с ней было всё ровно, без мексиканских
страстей, и меня это вполне устраивало. Я нагулялся, захотелось
стабильности и определённости.
- Влад, ты хочешь сказать, что переехал к Славе, потому что она
удобная?
- Знакомая, верная, удобная, - кивнул Дерюгин, - понимай, как
хочешь. Но я всерьёз верил, что у нас получится. Три месяца
присматривался. Год, как переехал к ней в квартиру. С девчонкой её,
Ленкой, поладили. Меня всё устраивало, правда! Поэтому и
предложение сделал, заявление подали. Но...
Он махнул рукой и вздохнул.
- В общем, хочешь насмешить бога – расскажи ему о своих планах.
Появилась... Она! Я почти месяц держался, понимал, как буду
выглядеть в глазах родни и самой Славки, да и перед Леной стыдно.
Ей уже семь, многое понимает. Но чувства захватили, я не устоял.
Это как ураган, понимаешь? Десятибалльный шторм ещё выдержал, но
потом накатил девятый вал и... всё! Не суди меня, мне и так
хреново. Влюбишься – поймёшь. И со Славой я обязательно поговорю.
Сам! На этих выходных и поговорю. А сейчас не стой на пути, лучше
прикрой перед Генеральным.
С последними словами Владимир выскочил из кабинета и по запасной
лестнице, чтоб не попасться на глаза начальству, ринулся к
выходу.
До дома не доехал – долетел, чудом избежав нескольких
столкновений.
