Запечатанная колыбель

Памяти Джо-Джима посвящается

Ведь нужно, чтобы кто-то стоял у кормила! Судно дало течь по всем швам. Оно до отказа нагружено преступлениями, глупостью, нуждой… Корабль потерял управление. Команда не желает ничего больше делать и думает лишь о том, как бы разграбить трюмы, а офицеры уже строят для одних себя небольшой удобный плот, они погрузили на него все запасы пресной воды, чтобы унести ноги подобру-поздорову. Мачта трещит, ветер завывает, паруса разодраны в клочья, и эти скоты так и подохнут все вместе, потому что каждый думает только о собственной шкуре, о своей драгоценной шкуре, и о своих делишках. Скажи на милость, где уж тут помнить о всяких тонкостях, где уж тут обдумывать, сказать «да» или «нет», размышлять, не придется ли потом расплачиваться слишком дорогой ценой и сможешь ли ты после этого остаться человеком?

Жан Ануй. «Антигона»

Роберт выпрямился, аккуратно вытер руки. После контакта с несущим нервом Корабля всегда наступало опустошение. Дирк, старший офицер, знал это, и поэтому спросил очень мягко:

– Ну как, Роб? Сможешь ты отвести этот истрепанный нерв и вырастить другой?

Роберт вяло помотал головой.

– Нет, – сказал он. – Мне кажется, вы ошибаетесь. Этот нерв – вполне здоровый. Способность к регенерации сохранена на семьдесят восемь процентов. Я не могу ни отвести, ни убить его. Он растет из центрального ствола. Попытка убить его может привести ко многим неприятностям.

В глазах Дирка что-то блеснуло. Видимо, как и Роберт, он знал, чем кончается для нервожила попытка убить живой нерв.

– А что за сбой он вызывает? – спросил Роберт. – Если бы я видел проблему целиком, я бы мог установить ее источник. В данный момент я могу сказать точно – причина не здесь.

Экран связи с мозгом «Утреннего рассвета», занимавший всю противоположную стену технической рубки, налился красным. На нем появился огромный рот – точнее, только губы, полные, чувственные.

– Программа «Через тернии к звездам» благополучно завершена, – сильным приятным голосом произнесли губы. – Начать программу «Новая колыбель»?

Дирк мгновенно налился яростью, как шарик надувается гелием из баллона. Казалось, офицер сейчас лопнет.

– Бергманн, вы что, заснули? – рявкнул он.

Бергманном звали местного техника, который сейчас сидел перед портом коммуникатора. Лицо Бергманна исказилось от усталой ненависти. Техник резким движением сунул руку в темно-синий порт коммуникации с мозгом «Рассвета». Экран связи побледнел. Первым исчез звук, затем растворились в алом мареве губы, экран снова стал прозрачным и пустым. Бергманн беззвучно упал лицом вниз. Он соскользнул со стула и свалился на пол, гулко стукнувшись об него головой. Рука Бергманна все еще находилась в недрах коммуникативного порта, когда техник потерял сознание. Когда Бергманн упал, руку сильно выгнуло вверх под неестественным углом. Роберт подоспел к потерявшему сознание парню и резким движением разорвал контакт. Он ощутил сопротивление порта, когда выдирал из него кисть Бергманна, и похолодел. Роберт знал, что это значит.

Дирк нажал небольшую круглую кнопочку на лацкане своего алого комбинезона.

– Медика в третью операторскую, – отрывисто бросил он и добавил раздраженно: – Да, опять! Вы свободны, Ансон, – холодно сказал Дирк, обращаясь к нервожилу.

– Так точно, – сказал Роберт и с трудом оторвал взгляд от кисти Бергманна.

Рука техника выглядела, как плохо разделанная отбивная. С кисти сорвало кожу и верхний слой мяса. Но было еще кое-что, что Роберт успел заметить, прежде чем покинул третью операторскую. У Бергманна не хватало двух пальцев – указательного и мизинца. От среднего сохранилась только одна фаланга. Эти три пальца были самыми необходимыми в работе техника-нервожила.