Я пишу роман о своем предке, точнее прадеде – Доминике де Сангриа. Как поговаривали те – кто знал его – это была довольно одиозная личность. Хотя сейчас было бы трудно однозначно навесить на него такой ярлык. Его жизнь не была простой, как и не была жизнь, любого, кто бы столкнулся с тем – с чем пришлось столкнутся моему предку. Кто-то считал моего прадеда психом, сумасшедшим, сорвиголовой, а кто-то отчаянным. Но все считали, включая него самого, и найденного из его дневников, записок, писем и открыток – то что он был нелюдимым, и старался жить уединенной жизнью. Жизнью отшельника. Для меня будет нелегкой задачей соединить стабильную нить повествования, обнаруженных из его записок, а также рассказов о нем моих родственников, и людей кто когда-то знал его. А вот было ли в их рассказах правда, придуманное, сплетни, надуманное, приукрашенное, привранное или полная ложь – никто не знает. Это оставим все на совести этих людей.
Мой прадед не был красавцем. Хотя… судя по рассказам, разным фото и пару оставленных портретов, написанных во время его юности и молодости. Он был привлекательным в своей юности. Говорят, что девки сами за ним бегали. И некоторые весьма бесстыжие, сами предлагали ему провести ночь на сеновале. Его описывали как высокого, статного и плечистого мужчину. У него, судя по портретам и рассказам некоторых, были рыжие волосы цвета темного золота или бронзы. Выраженный нос, высокие скулы, выдающийся подбородок. На одной щеке была ямочка. А глаза были темно-зеленые, а ближе к зрачку ореховые. Которые по слухам достались ему от матери, и ту считали была наполовину цыганка. Так было до того, когда у него появились шрамы на лице и теле. Самый ужасный шрам приходился на половину лица. На левой стороне. Еще болтали, там – где был шрам волосы на лице, не росли вовсе. И моему прадеду приходилось постоянно бриться. Иначе половина бороды смотрелась на лице глупо и неуместно. Также глаз, на левой стороне стал бледно-серый или бледно-голубой как у мертвеца. Но некоторые поговаривают, что этим глазом он видел больше, чем своим обычным здоровым. Как, впрочем, когда и, если я найду и систематизирую все его записки вместе, тогда возможно извлеку и что-то про необычные способности этого глаза.
Мой прадед родился в семье графа, от служанки. Кто-то говорит, что она была любовницей графа и он ее любил. А кто-то болтал, что он просто ее обрюхатил, когда ему захотелось потискать молоденькую бабу. По другим разговорам, она слыла ведьмой и его приворожила. Никто так и не знает наверняка. Сам прадед про это тоже так ничего не написал. Был и остается один факт – он был незаконнорожденный. Граф оставил при себе своего бастарда. Он дал ему дом, воспитание и частное домашнее образование. Так как посылать бастарда учиться вместе с двумя другими своими сыновьями в королевскую академию было бы не приличным. И не факт, чтобы его туда приняли. Для высокородных гостей их дома – он был троюродный племянник, погибших родственников, которого граф взял себе на воспитание по доброте душевной. Дома же и слуги, и домочадцы знали кто он и обращались с ним соответственно. У графа была еще любимая младшая дочь. А сыновей он воспитывал в строгости, и утверждали, что граф мог даже их телесно наказать за сильные провинности. Все сыновья также обучались верховой езде, фехтованию, стрельбе из лука и арбалета, иногда охоте и рыбалке.
Но, как нам повествуют наши известные мифы и легенды, героя часто делают не его подвиги – это просто уже следствия и результаты, а его страдания. Страдания и боль как молот и наковальня куют достойный и стоящий меч. Оружие-артефакт, который потом фигурирует в эпических балладах и эпосах. А вот получится этот «меч» и правильно ли он будет выкован, будет зависит от качества металла.
