И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно.
И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят.
И изгнал Адама, и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни.
Бытие 3: 22, 23, 24
I
Он сидел перед прозрачным восьмифутовым кругом твинга и вот уже целую вечность наблюдал за картиной, которая не отличалась разнообразием.
Звезды, как и десять лет назад, устилали тускло-красными брызгами его след. Если расчистить передний обзор, там они засияют адской голубизной, да так ярко, что в их свете будет возможно даже читать. Самые крупные звезды по сторонам казались бы почти расплющенными. Но сейчас он видел только белые точки, рассеянные по черному небу.
Это было небо одиночества. Сверкающее великолепие родины заслоняли пыльные скопления.
То, что горело прямо перед ним, звездой не являлось. Большое, словно солнце, пятно, темное в центре, но ближе к краю настолько яркое, что могло сжечь роговицу глаза. Это был прямоточный двигатель Бассарда, вынесенный вперед на расстояние восемь миль. Раз в несколько лет Фсстпок проверял двигатель, чтобы убедиться, что он работает равномерно. Когда-то давно он успел вовремя уловить медленное циклическое изменение цвета, которое грозило превратить корабль в крохотную сверхновую. Но сейчас голубовато-белый огонек не менялся неделями.
С точно такой же неспешностью звезды проплывали мимо иллюминаторов большую часть долгой жизни Фсстпока. Но он мало что помнил из этого полета. Бесконечное ожидание, почти лишенное событий, не отложилось в памяти. Так случается с каждым существом расы Пак, достигшим стадии защитника. Лучшие его воспоминания связаны с прошлым, когда он был ребенком, а позднее – плодильщиком, и весь мир казался ему новым и ярким, а он сам – свободным от любой ответственности. Теперь же только угроза для него самого или его потомства способна пробудить защитника от сонной апатии и заставить сражаться. Сражаться с яростью, недоступной для других разумных существ.
Фсстпок продолжал подремывать, устроившись в аварийном кресле.
Рукоять регулировки положения кабины располагалась под его левой рукой. Когда он чувствовал голод – а случалось это раз в десять часов, – его рука, бугристая, словно две сложенные вместе кисти черных грецких орехов, опускалась в прорезь с правой стороны и возвращалась обратно с мясистым и кривым желтым корнем размером с клубень батата. Он не покидал кресло уже несколько земных недель. И за все это время шевелились только его руки и челюсти. А глаза вообще ни разу не поменяли положение.
До этого у него был период бешеной активности. Долг каждого защитника – оставаться в хорошей форме.
Даже если защитнику некого защищать.
Двигатель работал устойчиво, во всяком случае достаточно устойчиво, по мнению Фсстпока. Его узловатые пальцы шевельнулись, и небо перед ним начало вращаться. В иллюминатор вплыла еще одна яркая точка. Когда она оказалась точно по центру, он остановил вращение.
Теперь уже более заметная, чем остальные светила, его цель все еще оставалась слишком тусклой для чего-то большего, чем просто звезда. И все же она сияла ярче, чем ожидал Фсстпок. Он продремал слишком долго! Хотя удивляться нечему. Он провел в кресле большую часть из тех двенадцати столетий, что продолжался полет, оставаясь неподвижным, чтобы сэкономить запасы пищи. А если не учитывать релятивистский эффект, то и в тридцать раз больше.
