Поездка вышла странной, пожалуй, даже нелепой.
Ему дозарезу нужна была эта женщина. Нечего было и думать о романе. Ситуация была слишком сложна – и не только потому, что она была замужем и любила мужа. Она была совсем другая. Казалось, ей доставляло удовольствие его гостеприимство. Она весело смеялась над его грубоватым юмором, питающимся соками далекого детства. С каким-то, непонятным ему, азартом она занималась его садом и хронически недомогающим огородом. Но едва их беседы начинали приближаться к основным вопросам человеческого бытия, она превращалась в сущего дьявола. Смешно сказать, но он, известный ученый, видный деятель международного движения за освобождение пролетариата от всех форм эксплуатации – вынужден был выслушивать какие-то нелепости. В самые просвещенные семидесятые годы – она категорически настаивала на том, что, смех сказать, Бог создал человека или, что совсем было нелепо, считала, что в стране нет свобод. Слава Богу, это были не тридцатые годы, и глупости насчет отсутствия свобод в стране можно было и не считать криминалом. Мало ли чудаков мололи всякую чушь насчет свободы-несвободы. Им было хорошо – они не несли никакой ответственности за судьбу Отечества. Они как птицы: полетали, посидели, опять полетели.
А каково ему? С каким сердцем, не говоря о совести, может он слушать всю эту галиматью? Ему – положившему свою жизнь на распространение во всемирном масштабе идей коммунистического равенства! И теоретически, и опытным путем уже было доказано, что подчинение личности коллективу есть высшая форма свободы. Свобода – через несвободу! В этом смысл более высокого развития человека! А она не понимает этого! Она же не глупа.
Он – директор крупного института, академик. Он легко оперирует логикой и научной терминологией. Его выступления на международных конгрессах вызывают восхищение коллег. И что же он слышит в ответ на его убедительнейшие выкладки? – «Почему существуют закрытые распределители? Зачем спецателье? Как объяснить закрытые места отдыха? И доступ к мировой литературе только по спискам? Для избранных?»
Она, конечно, права, – все это так… если смотреть снизу, с обывательской позиции. Прогресс – дело очень долгое. Тем более, что он целенаправлен – нового человека вот так сразу не родишь. Те, что руководят людьми, давно подчинили себя интересам общества и, надо думать, имеют право на исключительное к ним отношение… Да и пример новой жизни должен кто-то показывать…
Он сердился – обижался на нее, как мальчик. Она же смеялась над ним. Пожалуй, можно сказать, издевалась – сводила к абсурду его доводы. Разумный компромисс обычно достигался благодаря присутствию ее мужа. Тоже известного ученого, но иного направления ума. Страсти затихали только после его спокойного и насмешливого вмешательства. До следующей битвы.
В глубине души ему было наплевать на непримиримость их позиций. Разве так важно, во что верит женщина. Да и вообще ее убеждения, считал он, не более чем элемент кокетства, а страсть, с которой она их защищает, – проявление темперамента.
«Эх, закатиться бы с ней в какое-нибудь пустынное местечко… В какой-нибудь стожок на берегу реки… Хорошо бы, чтобы это случилось в теплый июньский денек… Кругом цветы, птицы, а вверху чистое синее небо… Если разгрести свежее душистое сено… К черту бы все разногласия… Мог бы выйти хороший дуэт?»
В последние годы в конце весны, когда выпадали жаркие дни, он приглашал Ирину и Андрея на дачу. Дача была теплая, ухоженная. Он старался проводить на ней все не занятое заграничными поездками время. Даже после долгого отсутствия достаточно было включить отопление, и через час-другой жилой дух наполнял дом.
