Валерий Анашвили. «Опавшие листья» Людвига Витгенштейна. Предисловие к переводу Zettel
В перерывах между диктовками «Голубой книги» в 1933–1934 годах Витгенштейн периодически давал «подсказки» или «указания» в ходе неформальной дискуссии со студентами. Его ответ на вопрос, что́ он имел в виду, предлагая подсказки, звучал так: «Ремарка вроде “это одна из наиболее типичных проблем философии” была бы подсказкой. Эта ремарка может навести вас на верный след при решении проблемы. Но я мог бы опустить все подсказки и сразу обратиться к частным проблемам. Таков уж психологический факт, что люди только тогда понимают, к чему я веду, когда начинают понимать мои общие ремарки, мои подсказки, – и не могут представить, о чем я говорю, когда слышат, как я занимаюсь каким-то частным затруднением… Все, что вам надо, – наблюдать, что́ мы делаем, а это каждый раз будет одного и того же рода… Предположим, кто-то сказал: “Мое страстное желание – получить всеобъемлющую картину вселенной. Можете ли вы его удовлетворить?” Я бы сказал “нет”… Посмотрим, можно ли, делая то-то и то-то или думая так-то и так-то, – не удовлетворить это желание, но прекратить испытывать его»[1].
Наше краткое предисловие будет состоять из двух просьб и трех информационных сообщений. Все они касаются работы над заметками Витгенштейна – работы как переводчика, так и читателя, – их формы и некоторой терминологии. От какой-либо интерпретации содержания мы воздержимся – и несколько позже поясним, почему.
О медленном чтении. При публикации русских переводов Людвига Витгенштейна, кажется, еще не было отмечено важнейшее авторское пожелание, относящееся к взаимодействию с его философией, зафиксированной на письме. При каждом удобном случае, в разговорах со своими друзьями и в дневниковых записях Витгенштейн просил и реального, и воображаемого собеседника, чтобы его читали медленно. Едва ли не самый верный способ отнестись пренебрежительно и отчаянно безразлично к сути работы Витгенштейна – это «бегло пробежаться по его текстам». Прислушаемся: «Иногда предложение можно понять, только если читаешь его в правильном темпе. Все мои предложения следует читать медленно»[2].
Витгенштейн умышленно использовал несколько избыточную пунктуацию, синтаксически и интонационно притормаживающую взгляд, позволяющую читателю после каждого смыслового сегмента, после каждой нагруженной мыслительными оттенками фразы – остановиться и соотнестись со сказанным, согласиться с ним или опротестовать его. «Я на самом деле хочу замедлить скорость чтения посредством знаков препинания. Я хочу, чтобы меня читали медленно»[3].
О праве на интерпретацию. В набросках очередного несостоявшегося предисловия к очередной несостоявшейся книге Витгенштейн писал: «Не без сопротивления я отдаю эту книгу публике. Руки, в которые она попадет, – по большей части не те, в которых я хотел бы ее видеть. Может, скоро – я бы этого хотел – она окажется забытой философскими обозревателями и тем самым попадет к куда более заинтересованному читателю». В беседе с Морисом Друри, одним из своих учеников, он сказал: «Я не думаю, что в настоящее время люди хотят таких идей, о которых я пишу, но, возможно, лет сто спустя будет так, как я хочу»[4]. Время идет, и сейчас мы ближе к этому столетнему рубежу, чем первые интерпретаторы Витгенштейна. Бесчисленные попытки Витгенштейна добиться ясности в выражении своих идей неизменно наталкивались, и при жизни, и – еще интенсивнее – после его смерти, на стойкую и непреклонную школярскую вкусовщину, сортирующую фрагменты его текстов по разделам и рубрикам. «Аналитическая философия», «неопозитивизм», «логический атомизм», «философия обыденного языка», «мистицизм», «дзен-буддизм»…
