Если и существует баба-яга, то она именно такая: седые волосы космами спускаются на плечи, крючковатый нос с бородавкой, бесцветные глаза. Я словно угодила в сказку. Того и гляди, посадят на лопату и засунут печь. Вот, кстати, и она в углу.
– Как звать-то? – голос старухи был под стать фольклорной внешности – каркающий, хриплый, но пахло от нее приятно – травами. И одета она была опрятно: светлое платье и цветастый передник не вписывались в образ старой ведьмы.
– Анна, – представилась я.
– О чем мечтаешь, Анна? – старуха усмехнулась беззубым ртом, указав мне на колченогую табуретку.
Я с облегчением села. Потолки в избе низкие, я пригибала голову, чтобы не задеть связки трав, развешанные повсюду. Теперь в волосах полно травы, словно я с любовником резвилась на сеновале.
Как меня сюда занесло? В магию, ведьм и прочую чепуху я не верю. Но когда человек в отчаяние, он готов на все. А я дошла до точки. Уже и не помню, у скольких врачей побывала, сколько процедур перепробовала. Все без толку. В последний визит репродуктолог отводила глаза и бормотала о том, что не всем можно помочь. Она не сказала этого вслух, но я не тупая, поняла: я как раз из тех, кому помочь нельзя.
Детей у меня не будет. Мне сорок два года. Позади с десяток ЭКО, проданная машина и двушка обмененная на однушку (на процедуры нужны деньги), куча долгов и одиночество. Родители умерли, личная жизнь не заладилась. Заветная мечта стать матерью оказалась несбыточной. Поэтому я здесь – в богом забытой деревне сижу напротив незнакомой старухи, надеясь, что она как-то все исправит. Люди говорят: старуха творит чудеса, а я чертовски нуждаюсь в чуде.
Сама не заметила, как рассказала все старухе. Словно на приеме у психолога побывала. Слова лились и лились из меня, вместе с ними лились слезы. Хотя я не собиралась плакать, более того считала унизительным демонстрировать свои слабости на людях.
Старуха слушала, кивала, а когда я замолчала, обошла меня несколько раз кругом и вынесла вердикт:
– Безнадежно, – покачала она головой. – Не будет у тебя детей. Это тело не способно выносить и родить.
– И что же мне делать? – в груди что-то оборвалось. Нить, связывающая меня с жизнью. Плечи опустились, я ссутулилась.
– Сменить тело, – старуха ответила так, будто это что-то само собой разумеющееся. Будто каждый день сотни людей только и делают, что меняют тела. Раз – и новая обертка.
Не знаю, почему в ту же секунду не ушла. Просто ноги не слушались. Старуха несла явный бред – в ее возрасте маразм обычное дело.
– На что ты готова ради исполнения своего желания? – прищурилась старуха, снова присаживаясь напротив меня.
– На что угодно, – пожала плечами. – Мне терять нечего.
– Откажешься от работы, друзей, от всего что знаешь и что тебе дорого?
– Не велика потеря. Работа у меня такая, к месту не привязана. Я – переводчик. А кроме пары подруг у меня и нет никого. Но у них семьи, дети. Вряд ли будут по мне скучать.
– А ты по ним?
– С этим я как-нибудь справлюсь.
– Пути назад не будет. Это решение невозможно отменить, – предупредила старуха.
Я кивнула, так как в горле пересохло. Странное покалывание в кончиках пальцев быстро распространилось на все тело. Это был не страх, а скорее предвкушение. Точно вот-вот произойдет что-то грандиозное.
– У меня высокий тариф, – старуха заговорила как заправский бизнесмен, что не вязалось ни с ее образом, ни с обстановкой.
– Я привезла деньги.
Я достала из сумки пухлую пачку налички, перетянутую резинкой. Ровно сто тысяч. Старуха забрала пачку и, послюнявив палец, пересчитала купюры.
Это мои последние сбережения. Глядя, как старуха убирает деньги в карман на переднике, я испытала укол жадности. Куда она тратит деньги? Не похоже, что на дом. Изба давно покосилась и нуждается в ремонте. Крыша протекает, а половые доски местами сгнили.
