Чем темнее история, тем больше в ней белых пятен.
Б. Крутиер
…Когда я сообщил одному своему товарищу, что собираюсь писать о начдиве-28 Азине, он сначала удивился, а потом сказал:
– Ты бы лучше вспомнил блистательного донского атамана Петра Краснова!
– Нет, – возразил я, – про этого писать не стану.
– Ты что, красный? – удивился мой собеседник.
– Да нет. Просто за все эти годы так и не стал полностью белым.
Гражданская война продолжается. В наших умах…
Ещё в детстве, когда в Вятских Полянах только-только распахнул двери исторический музей, меня заинтересовала судьба красного начдива Азина. Быть может, по той причине, что фамилия начальника легендарной 28‐й дивизии была, что называется, всегда на слуху.
В местном музее, размещавшемся поначалу в простом деревянном доме, теме Гражданской войны отводилась большая экспозиция: там Азину посвящалось не менее её половины. Одна из больших вятскополянских улиц опять же называлась именем начдива (именно по этой улице я много лет ходил в школу). Ну а если скажу, что настольной книгой в начальных классах у меня была потрёпанная книжица «С пакетом из 28‐й» (автора не помню, кажется, Кулябин), то становится понятно: имя начдива Азина мне знакомо очень давно.
Однако уточню: была хорошо знакома фамилия, но, как потом выяснилось, не его настоящее имя. Вообще, вспоминая те годы, ловлю себя на мысли, что биография начдива и в музее, и в книгах как-то не договаривалась, слегка смазывалась, что ли. Да, говорилось всегда, Азин был лихой рубака и признанный командир; да, из латышей. Зато оставались открытыми многие вопросы. Например, если начдив был латышом, то почему звали его не Янис или, скажем, Гунар, а… Владимир Михайлович? И как латыш Азин оказался в центральной России? При каких обстоятельствах и где стал, как уверяют, унтер-офицером? Словом, вопросов хватало, причём многие из них зачастую оставались без ответа.
Как показывает жизнь, если что-то смазывается, то однозначно неспроста. С Азиным – то же самое. А всё потому, что имени у ставшего для нас за давностью лет полумифическим героем Азина, как оказалось, было… два. Отсюда и такая скудная информация о легендарном начдиве, который не только отстоял от колчаковцев маленькое село Вятские Поляны, но и освободил Ижевск, Воткинск, Сарапул и даже Екатеринбург.
И всё же попробуем сбросить завесу таинственности с образа красного начдива. Ведь многое из того, что когда-то носило гриф строгой секретности, в наши дни уже давно не секрет…
* * *
Можно предположить, что в центральной России Вольдемар Азин появился как все – как все латыши. Однако это не так. Потому что приходится признать: да, Азин – латыш, но родился и проживал в Белоруссии. И, судя по всему, был призван в армию, как призывались сотни и тысячи его сверстников на большей части Российской империи. Именно поэтому начинал службу рядовым в инженерно-строительном батальоне, расквартированном в смоленской Сычёвке.
Ажиотаж вокруг имени Азина поднялся в конце пятидесятых, когда в канун сорокалетнего юбилея Октября в одной из центральных газет маршал Будённый назвал его в числе шести выдающихся начальников дивизий Гражданской войны[1]. Подхватив статью, историки дружно зарылись в архивах. Вскоре отыскался послужной список Азина от октября 1919 года, лично им же подписанный[2].
Как свидетельствовал беспристрастный документ, подлинное имя начдива-28 – Азин Владимир Михайлович; родился в 1887 году в Ростове-на-Дону. Затем в списке шло перечисление «этапов большого пути»: Елисаветградское (Кировоградское – В. С.) кавалерийское училище, 46‐й Донской казачий полк, с которым в звании подхорунжего встретил Первую мировую войну. Три ранения на фронте. К Февральской революции Азин был уже есаулом и кавалером орденов св. Станислава 2‐й степени и св. Георгия. Награждён Георгиевским оружием. Что было потом, хорошо известно: служба в Красной армии, командование дивизией и геройская гибель на Маныче в феврале 1920-го.
