– Просыпайся, дрянь!
Грубый мужской голос прорвался сквозь вату утреннего дурмана.
Совсем не в таком состоянии Яна привыкла просыпаться. Обычно с утра была бодра и весела. А вот сегодня все тело ломило, будто ее били. Веки никак не хотели подниматься, складывалось ощущение, что их смазали клеем.
Кое-как раскрыв глаза, Яна откинула с лица русую прядь волос, оглядела люкс для молодоженов. Не могла понять, почему все вокруг покачивалось, плыло. Пару раз моргнув, она сфокусировала взгляд и увидела в углу комнаты Давида, своего мужа. Он сидел в черном кресле, одной рукой опирался на подлокотник, а второй поглаживал подбородок, заросший короткой черной щетиной.
Давид, как всегда, обалденно выглядел, несмотря на то что белая рубашка была помята, а волосы взъерошены. Синий пиджак лежал рядом на диване. Видно, муж его скинул, когда пришел. Давид сидел почти без движения, наблюдал за Яной. Она попыталась догадаться, что же скрывалось за непроницаемым взглядом его черных глаз, и не смогла.
Давид порой бывал очень загадочен. Не раз случалось, вот так уставится на Яну и смотрит, смотрит, а потом бросится к ней, обнимет крепко-крепко, признается в любви.
Объятий и признаний очень хотелось, тем более что она больше суток их не слышала, ведь мужу пришлось срочно улететь по работе – в самом разгаре медового месяца.
Муж… у нее же теперь есть муж! Как Яне нравилось называть Давида мужем – не передать словами. Свершилось, срослось, она стала женой самого замечательного в мире мужчины. Самого любимого и самого любящего.
Он ухаживал за ней так, что захватило дух у нее, у ее коллег и еще у половины мира. Ведь Давид Охикян – публичная персона, один из самых завидных холостяков Москвы, тридцатилетний красавец. За ним следили, его восхваляли, о нем постоянно писали в прессе.
Давид сделал ей предложение в Париже, у Эйфелевой башни. Потом поселил ее в своем доме в Подмосковье, организовал шикарную свадьбу и в медовый месяц отвез на Гавайи. Обещал любить до конца жизни.
О чем еще могла мечтать начинающая модель, а по совместительству продавщица книжного?
Тут всплыла в мозгу фраза, которая ее разбудила: «Просыпайся, дрянь!»
«Дрянь? Он назвал меня дрянью? Да нет, он не мог, я спросонья ослышалась…» – тут же решила Яна.
И действительно, с чего бы новоиспеченному супругу через два дня после свадьбы так ее называть?
– Привет, – превозмогая не пойми откуда взявшуюся головную боль, Яна попыталась ему улыбнуться. – Ты уже прилетел? Я рада. Иди ко мне!
Очень хотелось обнять Давида, но сил подняться отчего-то не было, тело не слушалось. Яна в жизни не чувствовала себя более разбитой и уставшей, чем этим утром.
– Ты издеваешься? – процедил он сухо. – Хватает же наглости…
– Что плохого я сказала? – спросила она сдавленным голосом.
Потихоньку села в кровати и только тут сообразила, что лежала абсолютно голой. Рубиново-красное покрывало, которое валялось скомканным у нее в ногах, не в счет. Длинные русые волосы шелковистой копной прикрыли плечи и часть груди, однако Яна все равно потянулась к одеялу, стыдливо прикрылась.
«Может быть, ему не понравилось, что я спала голой в его отсутствие? – пришла в больную голову новая мысль. – Кстати, а почему я спала голой?»
– Думаешь, я лягу к тебе в постель? – продолжал Давид, сузив глаза.
– А что плохого, если ляжешь? – спросила Яна и заморгала.
