…Утро не задалось с самого начала. Причин много. Первую могу указать абсолютно точно: вчера мы с котом Васькой «побились об велик заклад» (на пол-литра сметаны), что наутро бабкин петух не прокукарекает мне подъём в четыре часа, а дотерпит как минимум до восьми. Согласитесь, довольно завлекательная идея дать усталому милиционеру хоть один раз в законный выходной выспаться по-человечески. А в результате что?
В полчетвёртого утра я проснулся сам как миленький и ворочался с боку на бок, ожидая, закричит или не закричит эта проклятая пернатая скотина?! Не закричала… Но ровно в ноль три пятьдесят девять за окном раздались звуки приглушённой борьбы, перемежающиеся хриплым рычанием, горловым мявканьем и свищущими ударами крыльев.
Да-да, внизу, прямо у нас на заборе, чёрный Васька пытался зажать клюв бабкиному петуху, а тот отбивался, как психованный горнист, которому враги-контрреволюционеры не дают сыграть полонез Огиньского. Причём кот явно сдавал! Такое впечатление, что горластая сволочь с гребешком за лето окончила курсы какого-нибудь экзотического стиля ушу типа «пьяный петух в балетной пачке»… Он так лихо дубасил Василия крыльями под рёбра и шпорами в пах, что только шерсть летела!
Положение спас заспанный Назим, вылетевший из-под крыльца с ножом в зубах и половником наперевес. Петух вырвался, взлетел на наши ворота и уже оттуда победно прокукарекал наступление утра. Я глянул вниз, заботливо плеснул водички на распростёртого кота и окончательно понял – петух не жилец. Теперь у него уже трое кровников…
В горницу спускался мрачно, вроде бы и зевая, но, с другой стороны, не усну теперь точно. Яга суетилась у печи, судя по тому, что на меня даже не глянула, – тоже не в настроении. И должен признать, повод у неё есть, и весомый…
Отмотаем некоторое время назад. Итак, я – Ивашов Никита Иванович, младший лейтенант милиции, бывший москвич, непонятно какими судьбами угодивший в мир русских сказок времён царя Гороха. Застрял здесь крепко-накрепко, занимаюсь своим делом, состою на жалованье и в целом вполне обустроился.
Сам царь у нас хороший, здравомыслящий, хотя и разноплановый, что порой приводит к нехилым казусам и перекосам. Однако ума открыть в столице первое отделение, назначить меня сыскным воеводой и поселить в тереме Бабы-яги ему хватило. В остальном типичный русский самодур – и на плаху пошлёт, и последней рубахой с нищим поделится. Таких в народе любят…
А вот бабка у нас уникальна по всем параметрам. Она и хозяйка, и эксперт-криминалист, и просто бесценный фольклорный персонаж – не любить её нельзя! Да и опасно, кстати. Хотя тут я, возможно, сгущаю краски в связи с теперешними проблемами, но о них позже сами догадаетесь.
…Из сеней высунулась заспанная Митькина физиономия, он одним глазом оценил обстановку, сопоставил две наши недовольные рожи и мудро решил не возникать. Первоначально этого увальня, с силой Ивана Поддубного и мозгами, как гири того же борца, нам дали в нагрузку. Потом он прижился, пообтесался и даже заметно поумнел, хотя жизнь нам продолжал отравлять с завидной регулярностью. Зато милицейскую работу любит круче квашеной капусты, а это подкупает…
Во дворе тихо перекликались дежурные стрельцы охранной сотни Фомы Еремеева. Тоже наши ребята, практически местный спецназ. Без их помощи в Лукошкине уже никуда, в конце лета, ближе к осени, преступность всегда активизируется. Разбойники, воры и спекулянты стремятся набить карманы до наступления холодов и зимовать на доходы от продажи неправедно нажитого добра, в тепле и уюте… Ха!
Вот тут-то, на страже закона и правопорядка, и появляемся мы, вечные заступники и вечные крайние. Попробую всё объяснить по порядку, но не сейчас – Яга уже накрыла на стол и ждёт к завтраку:
