Сашка не любил весну.
Чем теплее и приятнее становилось на улице, тем больше накапливалось несделанных заданий, незаконченных лабораторных, все ближе придвигалась пора зачетов и экзаменов.
Одна радость: в апреле немыслимо хорошели девушки, они начинали беспричинно улыбаться, и казалось, что они улыбались Сашке.
Ее звали Наташа. У нее были белокурые волосы и огромные голубые глаза, удивленно смотревшие на мир. Их прижала друг к другу толпа в троллейбусе. Сашка опирался на поручень и для приличия пытался соблюдать небольшую дистанцию. Взгляды их встретились и не скользнули в сторону, как обычно бывает, а зацепились, погрузились друг в друга, стали связующей ниточкой. Они молчали, у обоих кружилась голова. Где-то в глубине Наташиных глаз Сашка вдруг увидел радость и почувствовал, что это отражение счастья, которое вдруг нахлынуло на него, затруднило дыхание и заставило гулко биться сердце.
У текстильного института Наташа встряхнула волосами, улыбнулась и стала пробираться к выходу. Сашка постоял на месте, не веря, что сейчас все кончится, потом опомнился и бросился вслед.
На улице светило солнце, от серых сугробов тянуло холодом, у столба стояла женщина в черной синтетической шубе и продавала бледные тюльпаны, плотно лежавшие в большой картонной коробке.
Сашка купил тюльпан и догнал Наташу, стоявшую на переходе в ожидании зеленого сигнала светофора.
– Меня зовут Сашка, – сказал он, протягивая тюльпан. – Я люблю тебя, уже десять минут люблю!
Наташа взяла цветок, разгладила его и с улыбкой стала смотреть, как Сашка судорожно хлопает по карманам. Наконец, он нашел в одном из них шариковую ручку, протянул ее Наташе и подставил ладонь.
– Напиши, кто ты.
Наташа написала свое имя, телефон, отдала ручку и пошла через дорогу.
– Я буду звонить каждый день! – крикнул Сашка.
Наташа остановилась и негромко сказала:
– Звони после девяти, когда я дочку спать уложу.
– Какую дочку? – оторопел Сашка.
– Мою дочку, Иришку.
Сашка растерянно смотрел, как белая Наташина куртка исчезала в толпе возле институтских дверей.
Он позвонил ей через неделю. Не стал оправдываться, что так долго не звонил, а Наташа не стала его ни в чем упрекать.
– Нет, я не смогу пойти в кино и не смогу выйти погулять. У меня комната в коммуналке, мы с Иришкой живем вдвоем.
Сашка замолчал, не зная, как продолжить разговор.
После экзаменов Сашка снова позвонил:
– Слушай, а давай втроем пойдем в парк Горького. Покатаем Иришку на каруселях, в кафе сходим, на лодках поплаваем…
– В воскресенье днем Иришку забирает мой бывший муж, а я бегаю по магазинам. Другого времени у меня для покупок нет.
В середине июля Наташа позвонила сама.
– Саша, я отправила дочку на месяц к маме. Покатай меня на каруселях в парке Горького!
Сашка долго молчал, листая записную книжку. Наташа слушала шелест страниц и тоже молчала.
– Я не могу на этой неделе… – наконец вымолвил Сашка. – Давай созвонимся дня через три?
– Давай, – сказала Наташа и положила трубку.
Больше они не перезванивались.
Ашот
Алена была рыжая, стройная и красивая.
В тот день они сидели с Ашотом на шатких стульчиках в приморском кафе за маленьким алюминиевым столиком. Ашот – брюнет, небольшого роста, крепкий, загорелый и очень заботливый. Познакомились они на пляже, он долго уговаривал ее пойти в кафе, она отказывалась, но потом решила, что поход в это скромное заведение ни к чему ее не обяжет.
– Слушай, – Ашот тщательно изучал меню, – шампанского тут нет, но есть коньяк. Тебе сколько надо?
– Нисколько, в такую жару…
Место было популярным, им достался столик без зонтика на открытой веранде. Она была очень довольна, что не забыла свою шляпу с широкими полями. Горячий ветер приносил с улицы резкий запах свежего асфальта. Иногда ветер менял направление, тогда пахло пылью и немного розами с клумбы.