Глава 1. День рождения
Сквид поднимался не спеша.
Под бледно-серой склизкой шкурой с синюшными разводами подрагивали мускульные тяжи. На огромной уродливой голове вокруг клюва росли «руки» – мясистые щупальца, толщиной с руку мужчины. Они медленно и противно извивались. Тварь действительно напоминала помесь спрута с кальмаром, но ее размеры и способность убивать, намного превосходили возможности безобидных головоногих моллюсков.
– Серьезный хищник, древний, – одобрительно усмехнулся Акулий Хрящ, – и весьма хорош для игр с кортавида-ныряльщиками.
Глаза сургача блестели, он явно восхищался монстром.
По всей длине щупалец темнели пятна присосок величиной с детскую ладонь, усеянные по краю мелкими острыми зубцами. Между присосками торчали, похожие на когти, роговые крючья. Движения змееобразных рук сквида и безобразная голова вызывали страх и гадливость.
За щупальцами на голове торчали два выпуклых тусклых глаза, затянутые мутной пленкой. Один – небольшой, размером с кулак, другой – огромный – с голову ребенка. Чудовищный глаз неожиданно мигнул, выглянув из-под пленки, и уставился прямо в лицо Бренну, наливаясь холодной злобой. Казалось, он сверлит-и-сверлит его своим жутким потусторонним взглядом. В голове сильно задергало – и Бренн с трудом отвел глаза.
Завтра Игра Живцов. Завтра – его день рождения… Или день его смерти?
Бренн будто снова вернулся в тот день – на девять лет назад, когда потерял все и чудом выжил…
Насмешка судьбы? Что она выберет на этот раз?
И что выберет он сам.
***
– Прекрати пищать, мальчик! Или ты мышь, которой прищемили хвост? – Под сводами узкого коридора раздался раздраженный голос воспитателя Назима. Раздувая узкие ноздри длинного носа, он сверлил взглядом нового питомца Детского Гнезда – пятилетнего мальчишку в окровавленной рубахе со спутанными светлыми волосами и уродливо раздутой щекой и глазом.
Плач прервался, перейдя в едва слышное подвывание.
– Больно, – Бренн с трудом сдерживал рыдания, боясь коснуться вспухшего багрового века, нависшего над левым глазом, и грубого шва, наложенного на рваную рану, которая через скулу тянулась от виска до угла рта.
– Ты обязан терпеть молча. Рану тебе зашили, а ослепнешь ты иль нет, известно одному лишь Жизнедателю.
Назим вяло приподнял костлявые ладони к потолку, выражая почтение к Светлосияющему.
– Мама глаз вылечит …
– У тебя нет такой родственницы, мальчик, – повысил голос воспитатель. – Женщина, которую ты звал матерью – злостная преступница, посмевшая противиться решению Верховного Жреца – великого Скааха. И теперь она получит все, что ей причитается по закону.
Назим сплюнул на пол. Сидевшая в углу девушка-порха тут же подползла и принялась поспешно стирать плевок краем своей колючей робы.
– Теперь ты собственность Детского гнезда. Будешь плакать или дерзить, тебя живо продадут на рынке, как отпрыска злодейки, и ты станешь презренным порхом. Так что, немедля перестань скулить и отправляйся в кормильню, иначе останешься без вечерней пищи. – Назим ткнул длинным пальцем в проем, за которым виднелась узкая лестница, ведущая в подвал, откуда слышались детские крики и плач.
– И не советую пытаться бежать, мальчик, – добавил воспитатель с угрозой, – иначе пес, стерегущий Гнездо, порвет тебя…
В дальнем конце коридора, у входа неподвижно сидел огромный черный пес с гладкой шерстью и длинной, как у крысы, мордой. Он не сводил с пахнущего кровью и страхом мальчика красных глаз, тяжело дышал и постоянно принюхивался. Так не бывает, не бывает! Бренн трясся от боли и страха, стискивая кулаки и обводя глазом сумрачное помещение с узкими окнами под потолком. Плакать ему запретили, а есть он не мог, так сильно болела разодранная щека. А еще – он ничего не понимал, кроме одного – его маленький уютный мир в один миг был раздавлен чужаком с доброй улыбкой и жестким посохом.
