Жития радикальных святых: Кирилл Белозерский, Нил Сорский, Михаил Новоселов

Кирилло-Белозерский монастырь – это крепость XVI века, одновременно тяжелая и элегантная, на которую засматриваешься то с противоположного берега озера Сиверское, то прямо с горы Мауры, откуда, по преданию, впервые увидел это место сам преподобный Кирилл, основатель монастыря. В такие моменты не думаешь, что созерцаемый памятник архитектуры – возведенное благодарными потомками тяжелое надгробие на могиле всего того, что сам Кирилл считал и монашеством, и христианством, и целью человеческой жизни. А в могилу все это сошло еще в первое десятилетие после его смерти, так что в XVI веке лишь придавили как следует, чтобы уж точно не воскресло.

Впрочем, это как посмотреть. Монашеству нет надобности воскресать, так как оно – бессмертная душа человеческого общества – никогда и не умирает. Об этом написал во II веке неведомый христианский автор «Послания к Диогнету»: «Что душа в теле, то в мире – христиане». Если бы он писал в более поздние времена, когда христианами стали называть всех подряд, то он бы сказал тут о монашестве – но, разумеется, монашестве внутреннем, которое не обязательно совпадает с монашеством внешним.

Поэтому под стенами и башнями Кирилло-Белозерского монастыря погребено не монашество, а только одно из тел, в которых оно когда-то обитало – тело самого Кирилла и созданной им монашеской общины. Теперь можно вернуться к благодушному настроению и снова начинать любоваться стенами и башнями монастыря XVI века, понимая, что это – роскошная рака, поставленная над святыми мощами. Получилось немножко по-евангельски, когда дети пророкоубийц украшают гробы пророков (Мф. 23, 29–32), но теперь здесь давно уже нет ни пророков, ни их убийц, а есть общедоступный музей.

А душа, то есть само монашество, остается доступным повсюду, потому что оно не умирает и никаким историческим телом не ограничивается. Другое дело, что оно никому не нужно. Ну, почти никому. Кому-то все-таки нужно.