По улице, быстрым шагом шла девушка. На ее глазах собирались слезы. Мокрые, влажные глаза выдавали ее боль, тревогу и отчаяние, которые она так пыталась скрыть, но она, то ли старалась мужественно держаться, то ли выплакала все слёзы за столь короткий момент, которые были накоплены за всю спокойную, счастливую и безмятежную жизнь.
Но сейчас, находясь на третьем месяце беременности и идя от врача, она ощущала обреченность, подавленность, безысходность. Глаза были опущены, она смотрела в пол, боясь поднять взгляд, боясь с кем-то столкнуться взглядом, боясь, что кто-то из прохожих может прочесть её душевные муки по глазам. Каждый проходящий мимо человек вызывал в ней чувство страха, стыда, параллельно обостряя чувство вины и угрызения совести.
Она подошла к пешеходному переходу и остановилась недалеко от толпившихся перед светофором людей, в нескольких метрах. Каждый из окружавших был погружен в свои мысли, в свои проблемы, все они с нетерпением ждали зеленого сигнала светофора. Но Алесе, так звали эту молодую милую девушку, 27-ми лет с темно русыми волосами, с большими, красивыми карими глазами, казалось, что они все смотрят на неё, читая её мысли, проникая в самые глубины сознания и видя все страхи. Кто-то переживая, кто-то осуждая, кто-то жалея, оценивают её внутреннее состояние, которое не давало ей покоя. С такими навязчивыми мыслями время в этом столпотворении тянулось для нее не бесконечно долго. Спустя несколько секунд, которые длились для Алеси как вечность, загорелся зеленый сигнал светофора, и вся эта толпа начала переходить улицу. Алеся, витая в своих мыслях, с опущенными глазами, смотря в пол, сразу не заметила этого, но спустя несколько секунд опомнилась и двинулась вперед. Ноги сами вели её через улицу, она ничего не соображала, она была полностью погружена в себя, в свои мысли, которые съедали ее изнутри и не давали ей покоя, забвение окутало ее сознание и душу. За эти несколько часов, она, казалось постарела на половину от своей прожитой жизни. Она шла и ни ничего не осознавая, держала дистанцию от окружающих около 3—4 метров, она не желала ни к кому приближаться, ей хотелось в эти минуты остаться одной, в полной тишине, что бы все вокруг испарились. Внутри неё была такая чудовищная боль, что хотелось громко зареветь, так что бы сорвало горло, что бы от крика низвергнулись облака, что бы деревья задрожали, осыпав свои листья. Её душу окутало сильнейшее отчаяние, горечь и безнадежность.
Пройдя половину пешеходного перехода, Алеся почувствовала как её за руку схватили. Это была незнакомая старуха. Похожа она была толи на цыганку, толи на мистическую шаманку. Взгляд у нее был пугающий и одновременно, до брезгливости, мерзкий, но мудрый. Одна роговица глаза была темно коричневая, почти что черная сливавшаяся со зрачком, что усиливало впечатление и склонность к сверхъестественному. А вот второй глаз был то ли больной, то ли вместо него стоял протез, он был страшно омерзителен и вызывал неприязнь, на нём не было видно роговицы, весь её глазной белок был неестественно размытый в светло голубоватом оттенке, и лишь только черный как уголь зрачок ясно проявлялся. Но Алеся на это не обратила внимания, она лишь почувствовала как сжимается чья то рука на её предплечье. На мгновение Алеся пришла в оцепенение увидев этот взгляд, её окутал страх и она на мгновение остолбенела. Но замешательство быстро прошло, ей не было дела до случайных прохожих, и она попыталась вырваться. Но хватка была сильная, не смотря на преклонный возраст старухи.
