– Стас, ты слушаешь, что я тебе говорю? – сказал Генка, выходя из комнаты.– Что толку пялиться в окно?
Генка – единственный сын вполне обеспеченных родителей, самовлюблённый и пылкий юноша, пытавшийся любой ценой вырваться из-под опеки родителей. Родители Генки – зажиточные люди и в городке- занимали солидное положение, всячески опекали своего дитяти и потворствовали его прихотям. Генка не гнушался никаких компаний, расширяя свой круг общения. Он был высокого роста, худощав, не широк в плечах, про таких говорят: «оглобля». Восемнадцати лет от роду, Генка выглядел старше, вероятно, виной тому начавшая обозначаться лысина. Светло-русые редкие волосы, светлые брови и серенькие глазки, выпученные, как у рака, в особенности, когда он злился; прямой нос, едва появившийся пушок над верхней губой и кое-где торчавшая клоками мягкая щетина на подбородке. Генка и Стас – ровесники. Познакомились на вступительных экзаменах в горный институт, куда приехал поступать из провинции Стас. Генка поступил, а Стас срезался – не хватило баллов. Знакомство переросло в дружбу. Несомненно, их дружба стала ещё крепче и сблизила их после того, как они вместе поработали на стройке, куда Генку пристроил папаша, а Стас устроился по совету Генки. Казалось, Стас не обращал внимания на то, что говорил ему друг, и молча смотрел в окно, как тает на улице выпавший ночью снег. Думал о чём-то своём, но мысли путались, сплетаясь в клубок, не давая сосредоточиться. Небо было сумрачным, затянутым туманной пеленой. На дороге- слякоть и небольшие лужицы. Машины месили эту кашу и ехали гораздо медленнее, чем в хорошую погоду. Стас провожал их взглядом. Вернулся Генка, неся белую пластиковую табуретку с двумя чашками, наполовину наполненными чаем, и сахарницей с конфетами и печеньями. Ему хотелось выглядеть перед Стасом в доску своим, поэтому он не стал приглашать товарища на кухню, за стол, а приспособил табуретку под импровизированный стол. – Садись, Стас
– Молодой, ещё посадят, – очнувшись от забытья, ответил Стас, подходя от окна к дивану. Уселся, на него развалившись, закинув ногу на ногу.
– Ты не переживай … – хотел было опять пофилософствовать Генка.
– Не знаю, что и делать, – перебил его Стас, – от Боба просто так не отделаешься.
– Это точно! Надо подумать!
– Может, обратиться за помощью к твоему отцу, – робко спросил Стас.
– Да что ты! – замахал руками Генка, не желая впутывать отца и где-то в глубине души, думая, что для него лично может быть прикрыта лавочка и свободный доступ к развлечениям, финансируемым родителями.
– Да он и слушать не станет.
– Ну что же делать? Как выкрутиться?
– Нужно, наверное, у кого-то перезанять.
– Да у кого? Я обежал уже чёртову кучу знакомых, да каких там знакомых, некому больше довериться. Все отговариваются – сами в долгу, как в шелку, вот и отказывают. – Извини! Я тоже помочь не могу, – сочувственно произнёс Генка, – стипендия ещё не скоро, да её и не хватит, а полученный расчёт уже потратил.
– А меня вообще с расчётом обули! – Генка встал, чтобы включить шикарный центр, стоявший в нише стенки, но Стас его остановил.
– Не включай! Без музыки тошно, на душе кошки скребут.
И на этот раз Стас не солгал.
– Спасибо, что не отказал, – сказал Стас, делая недовольную гримасу и ставя чашку с недопитым чаем на табурет.
– Не за что, на здоровье.
– Как не за что – морально поддержал да чаем напоил.
Стас направился к выходу и, включив в прихожей бра, присел на пуфик, обувая полусапожки. Снял с вешалки куртку, долго не мог попасть в рукава.
