… Взрыв не стал неожиданностью: с самого начала этой мутной затеи я подсознательно ожидал чего-то подобного. Хорошо еще, что рвануло перед капотом «Урала», в тентованном кузове которого я и мой несостоявшийся компаньон-наниматель начали свое путешествие в Зону отчуждения. Машина встала, содрогнувшись всем корпусом под скрежет рессор и крики нашего водилы. Ощущения были примерно такие же, как если бы мы на ходу въехали в глухую бетонную стену. От резкого толчка нас с компаньоном бросило на дно кузова, отовсюду посыпались какие-то вещи, опасно накренились закрепленные у левого борта тяжелые ящики. По счастью, все привязали крепко, еще в Бреднянске перед отправкой колонны я лично закрепил сопутствующий груз стальными тросами, и, как выяснилось, не зря… Через миг садануло метрах в десяти позади нашего грузовика, опрокинув набок ехавший за нами точно такой же «шарабан»[2].
Только ему повезло меньше – фугас[3] рванул под днищем, сдетонировал бензобак, и машину бросило, будто сломанную игрушку, в кювет. Повинуясь давно отработанной привычке, я схватил свой рюкзак и рывком выпрыгнул из кузова вправо, в сторону от застопорившейся машины.
В ушах стоял дикий звон, во рту возник железный привкус крови от прикушенного языка. Мелочь, конечно, но особого кайфа тоже нет.
Все это я отметил мимоходом, когда уже катился в заросшую пыльной травой придорожную канаву. И впрямь привычка – великое дело, ведь деньги и золотые монеты был зашиты в нательный пояс, а в «сидоре» только одежда. Как всегда, сработал безусловный рефлекс: хочешь жить – действуй быстро, соображай еще быстрее. В голове крутилась только мысль-облегчение: механическую бритву «Спутник», доставшуюся мне от деда, я зачем-то положил в карман штанов сегодня поутру. Памятная вещица, жаль было бы оставлять…
… Вовремя я стартовал! Скорее всего, колонну поджидали, а после того, как ее удалось остановить, начали обстрел. Думаю, что со стороны холмов вдоль грунтовки, по которой мы двигались, так удобнее всего. Потом по остановившимся машинам стали грамотно постреливать одиночными, стараясь выбить водил и охранников. Хотя те особо не рвались в бой и, словно тараканы, шустро разбегались кто куда, что, несомненно, ускорило их и без того предсказуемую гибель. Двоих положил снайпер, конвойную пару с головной машины посекло осколками брошенной нападавшими «эфки»[4], и теперь они могли только ползать и орать благим матом. Нападавшие не стали подрывать головную машину, или, что скорее всего, что-то не сработало в закладке – грузовик остановили шквальным огнем из всего, что было у передовой засадной группы. Водила умер сразу, сопровождающий, сидевший в кабине рядом, успел открыть дверь со своей стороны, но тоже был убит. Охранников в тентованном кузове достало осколками гранаты. Что случилось с пассажирами, мне уже некогда было выяснять.
Еще одному конвойщику удалось уйти довольно далеко – мужик почти добежал до опушки леса, но там его встретили сразу две длинные автоматные очереди. После такого приема долго не живут, и у этого охранника тоже не вышло: он рухнул навзничь, раскинув руки в стороны, и даже не дергался, смерть была мгновенной. Помповое ружье, бывшее у него в качестве служебного «ствола», он бросил еще в начале своего отчаянного забега, видно, чуял, что не поможет.
Колонна встала, ее стопорнули аккурат между двух холмов, и бежать было просто некуда. Но что-то пошло не совсем правильно: наша и шедшая следом машины в проход меж холмов втянуться не успели. Значит, шанс был. Пока везло только мне, больше в лес никто не ломился.
Мой наниматель-компаньон подался было следом за мной и почти добежал до опушки. Пуля догнала его, ударив в спину. «Броника» наниматель не носил, но думаю, что и это бы не спасло Ник-Ника – самого выстрела я не слышал, но выходное отверстие в груди было величиной с чайное блюдце. Кровавые капли попали на лицо и немного на куртку. Покойника бросило на меня, что в конечном итоге и спасло мне жизнь: в нашем направлении больше никто не стрелял.
