– Поговорим о вашем демоне. Слышали ли вы его голос на этой неделе? – Он откинулся в кресле назад, сложив на животе руки, смотрел на неё выжидательно.
Она ответила ему взглядом чудесных бирюзовых глаз, которые сразу его так очаровали. Как, впрочем, всё в ней.
У него, что говорить, за всё время практики ещё не было таких очаровательных пациенток, как эта Анабель Скотт. И ведь как давно он занимался её лечением, но, признаться, так до сих пор и не разгадал причину ее болезни. Каждый раз ей удавалось каждый раз поразить его заново – это ему было неприятно. Его опять и опять раздражало чувство, что она как бы демонстрирует своё превосходство над ним, специалистом с докторской степенью, хотя ей всего-навсего восемнадцать лет и она очень больна.
Но сегодня всё было в порядке. Сегодня он мог всё контролировать.
– Это не мой демон, – ответила она, опустив взгляд. Ресницы у неё были такие длинные, что на щёки от них падала тень. – Нет, я ничего не слышала. И ничего не чувствовала.
– Но ведь тогда это значило бы, что вы… Сколько же времени? Дайте мне быстро прикинуть… Шестнадцать недель не слышали, не видели и не чувствовали демона, не так ли? – Он постарался, чтобы вопрос звучал как бы свысока, ему хотелось её провоцировать.
– Да, – ответила она кротко, и это ему понравилось.
Он позволил себе даже слегка улыбнуться.
– Почему же вы решили, что ваши галлюцинации исчезли?
– Может быть… – Она прикусила нижнюю губу.
– Что? Говорите громче.
Она вздохнула и убрала со лба золотистую блестящую прядь.
– Может быть, дело в таблетках.
– Это мы знаем. – Он наклонился вперёд, делая для памяти заметки: аК, дс, В, хр, ферк – произвольные буквенные сокращения, которые только что для себя придумал.
Он ведь знал, что она их могла прочесть поверх его головы и сейчас спрашивает себя: что это, чёрт побери, может значить? Не без труда ему удалось сдержать торжествующий смех. Да что говорить, она пробудила в нём садистские наклонности и он уже давно вёл себя не как профессионал. Но ему было всё равно. Анабель не обычная пациентка, и ему важно, чтобы она признала его превосходство. Он, в конце концов, доктор Отто Андерсон и когда-нибудь мог бы стать главным психиатром клиники. Дело, которому он посвятил бы остаток своей жизни.
– Таблетки не годятся при лечении полиморфной психотической шизофрении, как у вас, – продолжал он, откинувшись вновь и злорадно наблюдая за выражением её лица. – Впрочем, терапевтическим способом мы многого добились. Мы вскрыли вашу детскую травму и разобрались в причинах ваших болезненных воспоминаний.
Тут он изрядно преувеличивал. От отца девушки он знал, что первые три года жизни она провела в сомнительной секте, где практиковались ритуалы чёрной магии, но сама Анабель ничего об этом не помнила. Даже попытка проникнуть в её память с помощью гипноза – метода, который он непозволительно применял, – не дала результата. На самом деле он был так же далёк от понимания, как и в начале лечения. Он даже не был уверен, действительно ли причины психотических нарушений у Анабель надо искать в детстве, он вообще ни в чём, что связано с ней, не был уверен. Не важно – главное, чтобы она видела в нём опытного врача, который умел проникнуть в её внутренний мир и которого ей надо благодарить за всё, чего удалось добиться.
