В московской квартире профессора Федотова перед свадьбой старшей дочери Аллы, августовским вечером, царила подавленность. Родители знали, что интеллигентным людям положено радоваться, растягивали губы, но улыбки получались грустные, радость выходила неубедительно, и все избегали смотреть друг другу в глаза, потому что ощущали неправильность: жених Руслан не подходил Алле и не подходил семье. Он был иногородний – следовательно, возникали подозрения, что его отношения с Аллой замешаны на стремлении получить столичную прописку, с непонятной родней, не приехавшей на свадьбу, непонятным образованием, нагловатыми манерами, диссонирующими с теми, что были приняты в их круге общения, и просто какой-то физиологической чуждостью. Образование тоже вызывало подозрение – папа, Александр Михайлович, считал, что на экономические факультеты поступают тупицы и неудачники. Бабушка, Мария Ефимовна, молча готовила угощение, чтобы родня перекусила после регистрации. Александр Михайлович делал вид, что читает статью в научном журнале, но вряд ли понимал, о чем в ней говорится, потому что подолгу изучал каждую страницу и, спохватившись, возвращался к предыдущей. Мама, Юлия Андреевна, говорила по телефону с лучшей подругой, Натэллой Юрьевной, обсуждая заведомые пустяки: что невозможно ничего достать, что у нее в запасе два комплекта индийского белья, что пить шампанское в загсе – это дурной тон, и тому подобное. Возможно, Юлия Андреевна надеялась, что Натэлла Юрьевна расскажет про Руслана что-нибудь, что развеяло бы семейную тревогу – все-таки его привел в дом ее приемный сын Илья, – но Натэлла Юрьевна ограничивалась хозяйственными советами, и оттого у Юлии Андреевны становилось тяжелее на душе. Красавица Алла пребывала в сладкой прострации и любовалась приготовленным для нее кружевным гэдээровским пеньюаром, а ее младшая сестра Надя, скучая над книжкой, мечтала о порядке вещей, когда бы многочисленные поклонники передавались по эстафете. Она считала, что раз она донашивает Аллины платья и Аллины майки с вышитой внутри ворота фамилией, то честно заслужила наследование безутешных воздыхателей. Хотя бы не всех, Наде хватило бы пары-другой. Можно было ограничиться одним – Гришей, который нравился Наде больше остальных.
Раздался резкий, истерический звонок в дверь, и обитатели квартиры вздрогнули, словно сбывалось плохое предчувствие.
– Это Коля! – догадалась Юлия Андреевна, встрепенулась и бросилась к двери, а у остальных домочадцев отлегло от сердца. Коля в части науки был среди аспирантов самым перспективным, а в части влюбленных – самым безнадежным. Ждали, что он привезет продуктовый свадебный заказ.
Алла не пошевелилась, а Надя выглянула в коридор, хотя Коля в ее наследственных планах не присутствовал. Он был слишком мягок, нелеп и патологически несчастлив во всех начинаниях.
Выйдя в коридор, Надя обнаружила, что Мария Ефимовна, согнувшись, волочет сумку, а Юлия Андреевна утешает едва не плачущего Колю, у которого дрожали руки – то ли от тяжести груза, то ли от душевного волнения.
– Как ты дотащил, милый! – ахала Юлия Андреевна.
– Держите, – Коля махнул рукой. – Хотел продать… все! По спекулятивной цене!
Наде показалось, что Коля не совсем трезв. В обычное время это сочли бы оскорбительным, но сейчас Юлия Андреевна сознавала исключительность момента и делала вид, что не замечает.
– Боже мой, зачем? – удивилась она.
– Все, подчистую! – настаивал Коля. – Думаете, икру не купят? Колбасу?
– Ну-ну, не говори. Тебя задержат, еще не хватало.
– А пускай. И курицу… и ветчину… и зеленый горошек, – он трагически повесил голову. – Может, свадьба не состоится тогда. И Алла передумает…
