Утлая рыболовецкая лодка лениво покачивалась с борта на борт, подчиняясь лёгкому морскому волнению, при этом издавая каждой своей дощечкой такой неистовый скрип, будто её непрерывно атаковал шквальный ветер. Мачта балансировала по опасно-широкой амплитуде, отзываясь гулким эхом после каждого удара по ней, свободно болтавшегося на топенантах,1 рея2, к которому был тщательно подобран потрепанный парус. Лучшие дни лодки давно были сочтены, тем не менее, она ещё верой и правдой служила трём рыбакам, спящим на её дне по соседству со снастями и горой пойманной накануне рыбы. Улов состоял из дюжины гигантских белуг, размером от десяти до пятнадцати пядей3 в длину, поэтому неудивительно, что добытчики забыли обо всём, радуясь такой удаче, и не заметили приближавшийся шторм. Неназойливый ветерок внезапно усилился и понёс их дальше в открытое море. Ни они, ни лодка не пострадали, но наступивший вслед за этим штиль вынудил рыбаков заночевать там, где их застало безветрие.
Старший из них – двадцатипятилетний Ксист – нехотя приоткрыл глаза и уставился в пасмурное предрассветное небо, на котором из-за медленно плывущих от горизонта до горизонта облаков не было видно ни одной звезды. Только месяц скудно просвечивал сквозь плотную пелену, да ещё нарождалась торопливая в это время года заря.
Вдруг сквозь какофонию треска и постукивания, издаваемую их лодкой, до слуха Ксиста донёсся какой-то посторонний шум, и он мгновенно принял сидячее положение, озираясь вокруг. С юга к ним приближалось самое странное из всех виденных им в жизни судно. Корпус лодки был около четырёх саженей4 в длину, что на сажень больше чем у них. Борта в два раза выше, и, кроме того, с обеих сторон на небольшом расстоянии были прикреплены на мощных поперечных перекладинах ещё по одной узкой лодке, около двух саженей в длину. Но, что являлось самым поразительным, – это восьмикрылая ветреная мельница, возвышавшаяся прямо над основной лодкой судна. Крылья мельницы едва вращались, и кроме неё на посудине не имелось ни паруса, ни даже мачты, ни гребцов с вёслами, однако диковинная лодка двигалась в их направлении и притом довольно быстро. Ксист не на шутку перепугался и заорал, расталкивая своих, не желающих пробуждаться, компаньонов:
– Эй, белужники! Полундра! Вставайте, Хитрый, Шустрый!
– Молчун, отвали. Дай поспать, – пробурчали в ответ друзья.
– Просыпайтесь, я вам говорю! На нас что-то надвигается! Вставайте! – не унимался переполошенный Ксист.
– Ну, что там надвигается, что ты так всполошился? Плавающие сундуки с несметными сокровищами, или бесхозный гарем? – отозвался один из них, неторопливо поднимаясь, и тут же стал будить другого: – Э! Хитрый, вставай! – тормошил он третьего компаньона.
Тот, почувствовав, что дело серьёзное, прогнал сон и вскочил на ноги, ошарашено воскликнув:
– Вот так крендель!!!
Все трое обалдело вытаращились на чудо-лодку, которая тем временем подплывала к ним вплотную. До них донеслись слова: «Грэм, можешь отдыхать!», после чего там что-то громко затрещало, взвизгнуло, и судно клюнуло носом, резко замедлив ход. Друзья заворожено наблюдали, как оно легонько, вскользь соприкоснулось своей носовой частью с их бортом и совсем остановилось. Вслед за этим раздался топот ног по короткой деревянной лестнице, и на палубе очутился человек, свесившийся наполовину со своего борта, так что он смотрел на трёх растерявшихся компаньонов чуть сверху. На вид ему было лет тридцать, и выглядел он весьма дружелюбно, обратившись к ним:
