Золотой Гульден

—

Было холодное, ясное утро 24 декабря и часы на башне собора пробили девять. Золотой петушок на шпиле косился левым гла- зом на замерзшую реку, а правым, – в комнатку молодого че-ловека по имени Даниэль. Комнатка под самой крышей много- этажного старинного дома без лифта. Тут холодно зимой, зато

Даниэлю около двадцати лет. Красивое и звуч- ное имя ему дали родители. Он – уличный скрипач, играет на Ратушной площади у Дома Черноголовых. Слыхали, кто такие – Черно- головые? Во время войн и осад они первыми шли на городские стены защищать от врагов Ригу. Эти благородные люди носили черные фраки и черные штиблеты, треуголку и шпагу на бедре. Жаль, что их времена дав- но прошли.

– Почему мир так несправедлив, – ду- мает Даниэль, дрожа от холода под одеялом.

– Почему кому-то все, а кому-то ничего! Почему кто-то женится, а от кого-то, наоборот, уходит невеста? Вот, возьму, и не буду вставать, и умру всем назло! И тогда пой- мут, как они были неправы!..

Но умереть ему не дал голодный кот Максимус! С громким воем он при- нялся стаскивать с хозяина одеяло и требовать еды. Еды в доме не было, а в холодильнике поселились тоска, печаль и запустение. Видимо, зная об этом, кот Максимус орал все громче и злее. И как прикажете под такой аккомпанемент думать о неразделенной любви! Нет, нет, нет, в такой си- туации думать о любви бессмысленно! Даниэль долго терпел и, наконец, не выдержал. Свесив ноги с кровати, он попытался отыскать на холодном полу свои ботинки. Левого не было.

– Где ботинок, кот Максимус? Ты съел его, обжора? В ответ голодный кот Максимус заорал на весь город.

– Как же ты орешь! – Даниэль решил пристыдить кота. – Ну, не купил я еды, извини! От меня ушла невеста, непонятно тебе, что ли? Как можно быть таким черствым, эгоистичным, думать только о собственной миске?

За окном на губной гармошке заиграли: «Ах, мой милый Августин! Ав- густин, Августин…» Настолько фальшиво, что даже кот Максимус испу- ганно замолчал, но потом принялся орать еще громче. Что за люди! Что за коты! – возмутился Скрипач и распахнул окошко. Ну как же не стыдно! Один орет, другой фальшивит! Кот Максимус, улучив момент, прокрался из-за спины и, пулей сиганул на заснеженную крышу. «Стой!» – закричал Даниэль, но кота и след простыл. Выглянув в окошко, первое, что он уви- дел на фоне голубого неба – подошвы грубых черных ботинок большого размера с налипшим на них снегом. Ну, конечно, конечно, это был добро- душный трубочист Клавс, который пытался выдуть из губной гармошки мелодию, беспечно свесив ноги с карниза, словно это была не крыша ше- стиэтажного дома, а обычная скамейка в городском парке!

– Это ты, старина Клавс? – окликнул его Скрипач. – Перестань му- чить бедную гармошку, очень тебя прошу!

– Тебе не нравится эта песенка? – обиделся Клавс.

– Не нравится?– Даниэль от такого нахальства чуть не потерял дар речи. – Да от нее тошно даже коту Максимусу!

– А это не он, кстати, спикировал сейчас на крышу?

– Именно, он! Не смог вынести издевательства над музыкой!

– А я подумал, что кто-то сэкономил на кошачьем завтраке! – «под- дел» его Клавс.

Клавс, надо сказать, выглядел на редкость живописно. Это был мо- лодой человек высокого роста, и, прямо скажем, не маленькой комплекции. На его голове красовался черный цилиндр, а на плече висел моток толстого каната. С широкого черного ремня, перепоясавшего его тужур- ку с большими пуговицами, которые блестели в лучах солнца, словно новенькие золотые монетки, свисали цепочки с ершиками и грузила- ми. При нем было все, что нужно заправскому трубочисту. Не так много городов в мире, где еще есть трубочисты. В Риге они есть и Клавс один из них. Когда-то Даниэль, восхищенный смелостью своего друга (не каж- дый может так запросто гулять по крутым скатам крыш), написал про него песенку, где были такие слова: