– Всё! Хорош! Джейс! Мать твою, Джейс! – будто сквозь вату звучит голос Дениса, и кто-то пытается оттащить меня от соперника, но я с диким ревом вырываюсь и снова наношу удар за ударом, с отвращением вдыхая насыщенный запах вражьей крови.
Перед глазами красная пелена ярости. Она отравляющим ядом растеклась по венам, отключив разум, и сейчас я хочу лишь одного – убивать. Мой зверь упивается своим превосходством, и я в эти моменты един с ним как никогда прежде.
Я – Зверь. Внутри меня не осталось ничего человеческого. Все чувства и положительные эмоции выжгла неуемная боль от предательства. Десять лет прошло… а в груди всё так же зудит и кровоточит рана. Изорванное в лоскуты сердце не восстановилось, оно просто окаменело, лишая меня возможности на светлое счастливое будущее. Говорят, время лечит… Я проверил на собственной шкуре, что всё это полнейшая чушь. Время не лечит, оно лишь помогает боли приобрести новые грани и оттенки.
Меня предали. Родной брат-близнец и строптивая сучка, образ которой я, спустя столько лет, так и не смог вырезать из своей памяти. Каждую гребаную минуту на протяжении десяти лет я захлёбываюсь в мучительной агонии, пока ревность подобно кислоте разъедает мое нутро. Она где-то там, живёт, радуется жизни с моим братом, а я подыхаю без ее ослепительной улыбки, без небесно-синего цвета глаз и без мелодичного голоса, который теперь звучит страстными стонами в чужих ушах. Ничто не способно заглушить подобные эмоции. Почти ничто. Лишь ярость способна притупить боль и тоску, поэтому я позволяю зверю брать контроль над разумом.
– Джейс, хватит!
Меня снова оттаскивают в сторону, и от мгновенной гибели их спасают лишь надетые на мои запястья блокирующие браслеты. Не такие мощные, как в клубе у Давида, но всё же способные сдержать полный оборот. Денису и остальным приходится вылить мне на башку бутылку ледяной воды, чтобы хоть немного заставить разум просветлеть. Я не рад этому. Вместе с осмыслением возвращается и боль, которая уже с привычным покалыванием заполняет тело и концентрируется в грудине. Если бы я мог, то вырвал бы себе сердце и швырнул его с обрыва, но подыхать от собственных лап слишком позорно и легко для мужика.
– Очухался? – склонился надо мной Денис, когда я, свесив голову, приземлился задницей на землю.
Помощник понял, что я в норме, и снял с моих рук браслеты.
– Как Нестеров? – задал вопрос, пытаясь восстановить дыхание и утихомирить разъяренного зверя.
– В мясо, но жить будет. Наверное.
– Хорошо.
– Хорошо? Что блять хорошего в том, что ты чуть не прикончил сыночка местного авторитета? Ты совсем с башкой не дружишь? – гневно рявкнул оборотень, но тут же отошёл на шаг назад, услышав предупреждающее рычание в ответ. – Прости, забылся.
Нестеров сам виноват. Не хер было ко мне соваться со своими правилами и законами. Я сыт по горло тем, что кто-то диктует мне, как правильно поступать. В прошлом я гордо носил значок следователя и был верен трибуналу. Хотел сделать этот мир лучше, а чувство справедливости давило на плечи неподъемным грузом, но это было там, в прошлой жизни, в которой наивный лошара Джейс верил, что всё делает правильно. Оберегал ранимую душу Евочки и как верный пёс ждал, когда она будет готова к взрослой жизни и отношениям, а она взяла и трахнулась с моим братом, пока тот был за решёткой. Вот вам и вся гребаная справедливость.
– Девку мне какую-нибудь позови. Без разницы какую, но только чтоб язык не как помело. Не настроен я сегодня на светские беседы, – стряхнул с волос остатки влаги и поднялся на ноги, чтобы как можно скорее добраться до своего внедорожника и свалить домой.
Дом… Как странно звучит это слово…
