Есения
– О боже! – выдохнула я, едва удержав в руках поднос.
Скудный свет желтоватых ламп позволил рассмотреть всё.
Затылок с всклокоченными тёмными волосами, мощную шею, широкую спину, покрытую крупными каплями пота, подтянутые ягодицы…
Мужчина двигался размашисто, удерживая широко разведённые ноги партнёрши. Он вреза́лся в неё так грубо, словно сорвавшийся с цепи оголодавший зверь. Казалось, девушка должна испытывать боль. Но то, что я увидела на лице блондинки, мало походило на муки. Она запрокинула голову и жадно хватала ртом воздух, чуть улыбаясь, что-то выкрикнула.
Мужчине это не понравилось, он накрыл её губы широкой ладонью, склонился и, не останавливаясь ни на секунду, оскалившись, произнёс на ухо одно лишь слово. Девушка покорно кивнула, а зверь продолжил движения бёдрами с большей жестокостью и силой. Он невольно дёрнул головой, отстранился, а мой взгляд опустился к паху мужчины, на его крупный, увитый тёмными венами член.
– Боже, – повторила я и отвела взгляд, но тут же вернула его.
Мужчина подхватил партнёршу, перевернул на живот, ухватил за бёдра и дёрнул на себя.
Девушка повиновалась безвольной куклой – упёрлась локтями в алые простыни и ждала.
Он провёл ладонью по её бедру, смял ягодицы, чуть отстранившись и рассматривая.
«Настоящее извращение!» – запульсировало в моей голове.
Скользнул пальцами по половым губам, раскрыл их и рывком вошёл. Девушка дёрнулась, сморщив носик, но не посмела отстраниться. И зверь начал свои движения, короткие, резкие, яростные, от которых бёдра девушки быстро стали алыми, а я не отводила взгляд и смотрела на порочное зрелище, сглатывая собравшуюся во рту слюну.
Как ей это может нравиться? Он же зверь, не человек. Дикий, жестокий зверь. Я следила за каплей пота, скатывающейся по смуглой коже спины. И, к своему стыду, не вышла, даже не отвела взгляд, а наблюдала за хищными движениями мужчины, ощущая, как низ живота наливается тяжестью.
Сгорая от неловкости, я невольно сжала бёдра, едва сдерживая стон стыда.
«Стыда», – мысленно передразнила себя, чувствуя, каким влажным стало моё бельё.
А зверь двигается резче, жёстче, блондинка кривит красивое лицо, царапает простынь и обессиленно падает. Лежит, широко распахнув глаза. По её щекам катятся слёзы.
Музыка замолкает, и я отчётливо слышу хлопки мужских бёдер о женские. Влажные. Что отдаются пульсацией внизу живота.
Мужское рычание, и такой же рычащий приказ через секунду:
– Приведи себя в порядок.
Я вздрагиваю от голоса, на моём подносе жалобно позвякивает низкий бокал при соприкосновении с белоснежной тарелкой. Только сейчас я замечаю, что тут всё лишь на одну персону. Правильно, игрушкам не нужна пища.
Блондинка проскальзывает мимо меня, прикрываясь простынёй, а я боюсь поднять взгляд на мужчину.
Нужно было уйти! Уйти, как только поняла, что меня тут не ждут! Ольга Сергеевна ведь чётко объяснила мне правила, перед тем как отправить сюда.
– Если видишь на дверной ручке красный флажок – не входи. Иди! Работай. Ты умная девка. Справишься. Не то, что та дура, которая захотела обокрасть нашего клиента, и теперь я осталась без официантки для второго зала.
Пока я слушала, Ольга Сергеевна сняла с меня длинный фартук из грубой ткани и протянула крохотный – белоснежный.
– Переодевайся, что ты рот открыла?
– Но…
Мою попытку что-то сказать грубо прервали:
– Помолчи, Кузьмина, и послушай. Сейчас идёшь в пятую комнату и максимально вежливо обслуживаешь клиента. Как ты это умеешь делать. – Я отрицательно замотала головой. – Идёшь, – произнесла вкрадчиво управляющая. – Девочки второго зала получают в два раза больше за смену. За молчание и расторопность, – привела весомый аргумент. – А тебе, я знаю, нужны деньги.
