Город, где произошли нижеописанные события, был похож на деревню, хотя и довольно большую. В нём помещалось несколько десятков улиц с маленькими домиками, в которых ютилось несколько тысяч жителей.
Любой человек, прибывший сюда впервые, мог заметить, насколько старым был город уже по его главной улице. Когда-то давным-давно уложенный асфальт стёрся почти до самой земли, лавочки покосились, жёлтым глазом устрашающе подмигивал единственный фонарь.
Посреди улицы находилась центральная площадь, покрытая изящным узором трещин, как будто рисующих огромное генеалогическое древо – общее для всех жителей города. Не исключено, что здесь когда-то были свои Адам и Ева, от которых и пошло всё местное население. В таком случае, каждый, кто жил здесь, был в той или иной степени родственник. Поэтому и относились в городе друг к другу все по-родственному. На всякий случай. А вдруг с виду незнакомая дама приходится тебе пятиюродной тёткой или шестиюродной бабкой.
Тут же, на главной улице, располагался самый высокий дом – трёхэтажное здание мэрии, где работали важные люди, которые были посажены здесь для того, чтобы следить за порядком в городе. Правда, то ли от невозможности что-то исправить, то ли от нежелания они этого не делали. Возможно, их главной целью было сохранить для потомков ветшающую старину, оставив её неприкосновенной. Или же они проводили научный опыт, задачей которого было узнать, что станет с заброшенным уголком, если с ним ничего не делать: действительно ли природа вытеснит людей и в итоге разрушит всё созданное человеком. В таком случае местные чиновники в этом изрядно преуспели.
Перед «властным» домом уже много десятков лет стоит памятник низенькому мужчине в кепке. С каждым годом тех, кто помнит и знает, кому он поставлен, становится всё меньше. Между тем, одинокий каменный человек и днём, и ночью, и в зной, и в мороз, и в дождь, и в снег вынужден стоять, воплощая собой давно ушедшую эпоху. Рождаются, взрослеют, стареют и умирают местные жители, и только он продолжает стоять на своём. Судя по его уставшему взгляду он бы давно пошёл на покой, но никто его не отпускает. В особенности голуби, устроившие на его голове и вперёд протянутой руке площадку для дискуссий. Изредка заботливый дворник умывал по утрам его сонное лицо грязной тряпкой, а сердобольный прохожий в холод повязывал на его шее шарф с символом любимой футбольной команды. Знаки внимания на этом заканчивались. Все остальное время это был памятник-призрак, которой стоял посреди города, оставаясь незамеченным.
