Пролог: "Я стёр свой телефон и ушёл"
Последняя капля
Это случилось в час пик, в вагоне метро.
Я стоял, прижатый к двери, в руке – телефон. На экране: фотография, которую я не просил увидеть.
Она смеялась. Он обнимал её за плечи. Лето. Пляж. Его палец на её талии – будто это нормально.
Я не знал, что смотрю на фото своей бывшей жены… и своего лучшего друга.
Сердце будто провалилось в живот.
Воздуха не стало.
Люди вокруг – как под водой. Гул, движение, чьи-то локти – но я уже не здесь.
Меня вырвало в угол вагона.
Никто не остановился.
Кто-то сказал: «Опять пьяный».
Я вышел на следующей станции.
Сел на скамейку.
Смотрел на чужие ноги.
И вдруг понял: у меня больше ничего нет.
Работу уволили вчера – «сокращение, ничего личного».
Дома – пустая квартира, её вещи, которые я не могу выбросить.
Телефон – единственный мир, в котором я ещё существовал.
И вот он снова в руке. Дрожит.
Я открыл настройки.
Нажал: «Стереть контент».
Потом – «Удалить всё».
Через десять минут от моей жизни не осталось ни одной цифровой копии.
На следующий день я сел на поезд.
Без обратного билета.
Без телефона.
С одним чемоданом и запиской:
«Если ищете – я не там, где вы думаете».
Решение: 100 дней без телефона. Ни звонков, ни интернета, ни фото
Я не собирался становиться героем.
Я просто больше не мог быть тем, кем был.
На дне чемодана лежал старый «кирпич» – телефон времён Нокии, который я купил за 800 рублей. Только звонки и SMS. Без камеры. Без интернета. Без иллюзий.
Я положил туда же блокнот, ручку, пару книг, которые не открывал с университета, и письмо – себе, на 100-й день.
«Прочитай, если доживёшь», – написал я сверху.
Правила были простыми:
1. Ни одного смартфона. Ни на минуту.
2. Никаких уведомлений, соцсетей, писем, новостей.
3. Никаких фото. Мир должен запоминаться глазами, а не экраном.
4. Писать каждый день. Даже если не о чем.
5. Не оправдываться. Если сломаюсь – значит, я ещё не готов. Но попробую снова.
Я не знал, поможет ли это.
Может, я просто сбегаю.
Может, сломаюсь окончательно.
Но я знал точно: если останусь в этом цикле – я исчезну.
Не умру.
Просто перестану существовать как человек.
Буду тенью, скользящей по ленте чужих жизней.
На вокзале я встретил взгляд девушки с плакатом:
«Свобода – это когда тебя не могут найти».
Я улыбнулся впервые за неделю.
И сел в поезд на север.
100 дней.
Без телефона.
Без масок.
Без прошлого.
Только я.
И тишина, которую я так боялся.
Отъезд в деревню к старому другу
Поезд шёл на север, вглубь страны, туда, где карты в телефоне обрываются, а связь пропадает ещё до станции. Я выбрал это место не случайно. Ещё в университете, когда мы с Вадимом пили пиво на крыше и мечтали о жизни «не как у всех», он сказал:
– Когда всё рухнет – приезжай ко мне. У меня нет интернета, но есть баня, огород и тишина, от которой трещат уши.
Я тогда посмеялся. Думал, это метафора.
А теперь сидел в купе, с бумажным билетом в руке и чувствовал, как с каждым километром мой старый мир отдаляется – как станции, мелькающие за окном, исчезающие во мгле.
Вадим не знал, что я еду.
Я не мог позвонить.
Не мог написать.
Даже предупредить – нет.
Единственное, что я сделал: отправил письмо по почте за неделю до отъезда.
Бумажное. На простом листе.
«Привет, Вадь. Я сломался. Приеду без предупреждения. Если не откроешь – не обижусь. Но если впустишь – спасёшь меня».
Он ответил тем же способом – письмом, которое я получил уже в поезде:
«Ключ под ковриком. Баня натоплена. Жду. И не смей уезжать, пока не скажешь, что случилось».
Я вышел на маленькой станции с одним чемоданом, в котором – три рубашки, блокнот, плеер с кассетами (нашёл в старом ящике, как реликвию), и книга Ремарка «На Западном фронте без перемен».
Вокруг – тишина. Ни такси, ни Uber, ни вывесок. Только лес, туман и старенький автобус, который хрипел, как бабушкин пылесос.
