2001-ый год. Я как оглашенный с неимоверным энтузиазмом увлекся звукозаписью. В моем распоряжении имелся двухкассетник XING BAO TD-8833, с которым я проводил большую часть свободного времени и внушительное количество совковых кассет с записями программ для ZX Spectrum1 , которые к тому времени потеряли актуальность, посему я имел наглость нещадно стирать с них записи. Магнитофон, кстати сказать, достаточно позорный, тем не менее, благодаря данному девайсу я получил первый опыт звукозаписи. Компилировал всевозможные сборники в огромных количествах, протирая универсальную головку тройным, что называется, одеколоном, как завещали предки. Долго ли коротко, но спустя год мое увлечение было обречено на прогресс. Однажды в мое поле зрение попала старая добрая кассета типа МЭК1 с записью воронежского ансамбля в стиле, как принято считать, панк-рок, а именно ВИА Сектор газа. Послушав незамысловатую лирику и пресытившись ею, я пришел к мысли, что вполне способен создавать нечто подобное. И тут меня понесло… Позорный магнитофон имел встроенный микрофон, что позволяло легко и непринужденно делать записи собственного творчества. Схватив расстроенную классическую гитару своего братишки, поставил люто древнюю кассету в аккурат с посыпавшейся магнитной лентой. Внимание… запись! И со свойственным мне задором принялся хаотично ударять по струнам и петь все, что придет в мой больной воспаленный мозг. Естественно, мне было не в намек, что как минимум нужно уметь играть на настроенном инструменте и писать вменяемый текст. Здесь, что называется, каждый взявший в руки гитару может на ней играть.
Тогда по ТВ и радио, равно как и сейчас, за крайне редким исключением, зловонным непрерывным потоком сочится попсовый гной. Типичные позорные песенки про любовь и прочие радости сытой жизни, которые неимоверно раздражали мой тонкий музыкальный вкус. Я предпочитал пребывать в блаженстве под записи Sweet, Suzi Quatro, Creedence Clearwater Revival, Deep Purple, The Beatles в конце концов, и конечно современная музыка вызывала у меня желание покончить с собой лишь бы не слышать эти поносные изрыгания поп-индустрии. Весь этот “русский рок” я также не приемлю – от бардовской песни, будь то во дворе или у костра, я право не в восторге. Или совковые вокально-инструментальные ансамбли со своими песнями-пародиями на западных исполнителей советских поэтов-плесенников меня тоже не впечатляют. Для меня это невыносимо скучно, что также мотивировало создавать альтернативу всему этому шлаку. Что-то свое уникальное, не похожее ни на что. Идея, безусловно бесперспективная, что бы я ни записывал на протяжении всей своей деятельности, обязательно находил подобное в далеком прошлом. Что ни делай – все оказывалось вторичным. Но в ту пору я не имел достаточно информации, чтобы разочароваться в своем намерении. В распоряжении имел лишь не очень большую музыкальную коллекцию на кассетах, бобинах и виниле.
Я писал кассету за кассетой в огроменных количествах, затем слушал и переписывал свои квазимузыкальные испражнения. Это дело в достаточной степени меня занимало. Мне нравился скорее сам процесс записи, нежели результат. Совершенно не умея играть, меня само собой, увлекали эксперименты. Онанирование струн при помощи всевозможных близлежащих предметов; имитация ударных инструментов, используя карандаши, которыми я ударял по кастрюле, например, и многое другое. Вообще моей детской мечтой была ударная установка. Быть как Йен Пейс2, например, и барабанить партии с третьего альбома Deep Purple.
Батя поддерживал мои музыкальные начинания. Интересовался сделанными мною записями. Время от времени слушал, что я в очередной раз наваял. Предлагал развиваться в этой области, но я к своей музыке никогда не относился серьезно. Понимал, что это все абсолютно бесперспективно. В силу своей лени и некоммуникабельности публичная музыкальная деятельность просто не по мне. Поэтому я предпочитал оставаться на уровне самодеятельности.