Я рад, что на свете есть расстояния более немыслимые, чем между тобой и мною
/И.А. Бродский/
Снег шел уже третий день. То усиливаясь, то затихая, он ни на минуту не останавливался. Также как и сейчас, он сыпался и сыпался с черного ночного неба. Иногда снежинки редели, казалось, что вот-вот и все закончится, а снегопад, будто передохнув и набравшись сил, снова начинал валить с прежним усердием, стремясь засыпать город по самые крыши. Пробки, сковавшие с утра почти все дороги, рассеивались очень медленно. Припозднившийся автотранспорт еле двигался, буксовал, выбрасывая из-под колес снежные фонтаны, но все же, медленно, осторожно ехал дальше, оставляя в снежной каше глубокие рельефные следы колесного протектора. Деревья, то и дело, роняли на землю снежные шапки, постепенно наращивая под собой круглые хребты снежных гор. Оставленные вдоль улицы автомобили очень быстро превращались в снежные сугробы и вскоре, как и все вокруг, тонули в белой тьме. Дорожки и тротуары, весь день расчищаемые дворниками, были снова безнадежно засыпаны. Снег брал сонный ночной город в свой блестящий белый плен.
Рогов пошарил в брючном кармане и извлек две сотенные купюры. Добрый вечер, Алексей! – сказала девушка-продавец, протянув ему увесистую серебристую упаковку кофейных зерен. Кажется, ее зовут Аня. Забавные часы в виде апельсина с выпученными глазами, за ее спиной показывали без одной минуты десять вечера. Маленький радиоприемник на прилавке тихо пел голосом Земфиры. Алексей кивнул, устало улыбнулся в ответ и вышел из магазинчика, на ходу засовывая покупку в свой портфель, от чего тот смешно раздулся с боков. До дома было всего четыре квартала, правда, снега больше чем по колено.
День выдался насыщенный. Одно ДТП. Два отказа оборудования. Тридцать сигарет. Он страшно устал, и пошел бы сразу домой, но на работе закончился кофе. Этот магазинчик открывается на два часа позже начала его рабочего дня, а в других местах его любимого сорта не бывает.
Через двадцать минут Алексей был у подъезда. Он зашел, старательно отряхивая снег с промокших насквозь ботинок, проверил почтовый ящик, как всегда оказавшийся пустым. На своем этаже он тщательно вытер ноги о коврик, и, стараясь не шуметь, чтобы не будить близких, зашел в квартиру. Повесив на спинку стула пропахший сигаретным дымом пиджак, он часа полтора лежал, пытаясь заснуть, но сон не шел к нему. Тогда он поставил чайник и включил старенький компьютер.
Последнее светлое окно в доме номер 32 по улице Астраханской погасло полчаса назад. Теперь только в одном из черных квадратов окон, на третьем этаже, через полупрозрачные зеленые занавески с трудом был заметен тусклый свет компьютерного монитора. В комнате было темно и тихо. За припорошенным снегом окном уже начали гаснуть фонари, а все жильцы дома давно спали. На подоконнике стояла полупустая чашка с давно остывшим чаем. Тишину нарушали лишь негромкие звуки клавиш компьютерной мыши. Алексей сидел перед мерцающим монитором, и, прищуривая уставшие глаза, всматривался в экран.
Время сильнее нас. Эта заезженная фраза хорошо передает его эмоции в ту минуту. С монитора на него, мило улыбаясь, смотрела русоволосая девушка с большими карими глазами. На заднем фоне осенний лес в пору листопада. Это она. Ошибки быть не может. Как же сильно она изменилась. Алексей смотрел на фото, в ее огромные карие глаза, копаясь в своей памяти, и думал о беспощадности времени. Оно упрямо идет вперед, стирая воспоминания, сжигая письма, перерубая жизни острыми стрелками огромных часов. И безвозвратно уходит, оседая пылью на старых фотографиях. Алексей всегда условно представлял себе жизнь в качестве длинного шоссе с множеством развилок сделанных выборов, а время в качестве пройденного на нем расстояния. Двигаться по этому шоссе можно только вперед. Но может быть, в причудливом переплетении развилок, на нем существует и круговое движение, и съезд, где можно сделать небольшую петлю? Расставленные по дальним полкам памяти события, одно за другим, выстраивались в его потревоженной памяти восстанавливая уже полузабытую историю.
