Сумерки сгущались над Дубками, растворяя в воздухе воспоминания уходящего летнего дня. На деревенских улицах зажигались фонари, с окраин доносился собачий лай, дело в каждом доме шло ко сну. Но только не в семейке Сойкиных. Эта парочка была, хоть и бездетная, зато не скучная. Любе в тот вечер нужно было на работу в ночную смену выдвигаться. Она сложила в отдельную сумку свежую медицинскую спецодежду, тормозок с поздним ужином и, суетясь, стала бегать из одной комнаты в другую.
– Чего ты «икру мечешь»? – исподлобья посмотрел на нее муж Василий.
Ему-то никуда не надо. Он отработает с утра до вечера на ферме, и домой мчит, на диване отлеживаться. А на Любе большая ответственность лежала – в травмпункте она работа мед. сестрой. Ночные смены в ее жизни были частым явлением: то Ритку подменить надо, то Зойка снова заболеет. Не любил Василий эти Любашкины смены. А кому понравится ночевать дома без жены, пока ту невесть, где носит?
– Ты смотри, Вася, к Митьке Лихачеву чтобы не ходил! – наказала Люба мужу перед уходом. – Узнаю – скандал устрою, к бабке в Черемухово отвезу, хворь твою алкогольную выливать будем.
– Нужен мне твой Митька! – пробурчал Василий. – Я кваску выпью и спать, устал сильно.
Василий показательно сделал три больших глотка, кивнул на прощание Любе и лег на диван, мечтательно уставившись в выбеленный потолок. Но, дождавшись ухода жены, сам засуетился. То к одному окну подскочит, то ко второму, все выглядывал, дожидался, пока Люба за угол зайдет и скроется из виду. Затем Вася погасил свет и крадучись вышел из дома. Аккуратно прикрыв ворота, он огляделся по сторонам и побрел вслед за женой той самой дорогой, что вела к травмпункту.
«Не проведешь ты меня, Любаша, на этот раз с поличным поймаю», – думал Василий, ревнуя жену к тому же Митьке Лихачеву. А ревность эта возникла пару недель назад, когда Василий выпивал с Иваном Щукарем после тяжелого рабочего дня. Тот накатил как следует и начал языком трепать по делу и без дела. Говорил, мол, плохо, когда жена в ночные смены работает. Так ведь и до греха не далеко. «Изменяет она тебе, к гадалке не ходи! С Митькой Лихачевым, он что-то зачастил в последнее время в травмпункт. Травм-то у него нет, ходит целехонький» – говорил тогда Иван заплетавшимся языком. А Василий слушал и верил, все брови хмурил и зелень свежую жевал. С того дня он и стал подозревать, что жена только для вида на работу ходит, а сама за продмаг сворачивает и на Луговую к Митьке, он как раз недалеко от травмпункта живет…
***
Люба уже почти пришла на работу, как вдруг вспомнила, что забыла дома ту самую сумку с тормозком и сменной рабочей одеждой. Выругавшись вслух, она тут же побежала обратно. Только решила не тем же путем идти, а огородами – так короче и быстрее.
Благо, земля в огородах была сухая, дожди в Дубках давно не радовали. Люба быстрым шагом по узенькой тропинке добралась до своего дома и вошла во двор через заднюю калитку. Не увидев в окнах свет, женщина уже начала догадываться, что Василия нет дома. А может спать все-таки лег? – затаилась в ее душе маленькая надежда. Но опасения подтвердились: на двери висел амбарный замок, а значит муж ее ненаглядный, обещавший в рот ни капли, тем более, с Митькой Лихачевым, все-таки отправился за приключениями.
– Хоспади! – причитала Люба, – да этому Митьке в решето нальешь, он ни капли не уронит, ртом будет ловить! А мой-то куда со своим панкреатитом? Ооох! Ну я им обоим сейчас устрою!
Небрежно, с досадой схватив сумку, Люба прямиком направилась к дому Митьки, на Луговую. Ей теперь не так важно было на работу вовремя явиться, как муженька своего поймать с поличным, за рюмкой, так сказать.
