Наверное, стоит сказать пару слов о том, какие места поджидают вас в пути. Это не займет много времени. Вы пройдете по аллее Материнской Любви и непременно свернете на бульвар Отцовской Ненависти. Не исключено, что по дороге вам удастся перехватить стаканчик холодного.
Эта книга – непреднамеренная попытка разобраться в истоке эмоций, что подчас сводят с ума любого родителя. Или же эта книга – одно сплошное оправдание. Как угодно. Мне нравятся оба варианта. Как бы там ни было, прежде всего я хочу, чтобы вы провели несколько прекрасных вечеров за чтением. И не ругайтесь, если мне удастся напугать вас или шокировать. Такая уж у меня работа.
Развлекайтесь, а я пока помою персики.
1
Музыка гремела и гремела. Били барабаны, гитары изрыгали риффы, превращая кровь в высокооктановый бензин. И каждую секунду эта смесь из топлива, пота и адреналина воспламенялась. Факелом выступал патлатый парень, чей хриплый голос высекал искру и швырял ее в летний зной.
Поле на два гектара заполняла стотысячная толпа, внимавшая пьяному мессии на сцене. Исполнялась песня о симпатии к дьяволу, и публика прониклась ею настолько, что с пустыми лицами подпрыгивала на месте, расплескивая пиво себе на головы. Находиться здесь, под палящими лучами июльского солнца, могли только безумцы. То и дело в воздух, куда-нибудь вбок или под ноги выстреливали разноцветные пенистые струи, не найдя себе места в переполненных желудках.
Если бы трава, выстилавшая просторы Тверской области, могла говорить, она бы поведала о десятках различных вкусов, что ей довелось попробовать.
За ходом рок-фестиваля «СЕМИЛЕТНЯЯ СМЕРТЬ», с его падениями, музыкальным рычанием, доносившимся от далекой сцены, наблюдали пять женщин – подросток, три девушки и дама в темных очках. Все пятеро благоразумно держались тени бело-синих навесов, под которыми протянулись лотки с фастфудом и холодильники с напитками.
– Славный паренек, – наконец произнесла Но́ра. За линзами темных очков с трудом угадывались ее глаза – крупные и непроницаемые, как у совы.
Сам «славный паренек», с влажными губами, в черной футболке с нарисованным порванным барабаном и в шортах, ни о чём не догадывался. Он усердно размахивал бутылкой пива, не обращая внимания на лезшую из горлышка пену. Два его дружка занимались тем же – с той лишь разницей, что компанию им составляла парочка раскрасневшихся девиц, одна из которых всё порывалась задрать розовую майку. Наконец мелькнула грудка, вызвав хохот.
– Ой, а кто это у нас не торопится, кто не торопится? – пропела Шафран. Для своих шестнадцати она выглядела совсем ребенком. Большой худой девочкой, задержавшейся у древа созревания лишь для того, чтобы сорвать плод и в одночасье преобразиться. – Какой дурак. Может, он в развитии отстает? И вы только посмотрите на этих кобыл! Таким только пинка не хватает.
Крисси, обгонявшая Шафран на два года, приобняла ее. Лабрет, украшавший нижнюю губу Крисси, ярко вспыхнул на солнце, но Шафран не обратила внимания на этот зловещий сигнал.
– Ты хочешь вернуть их в табун, Шафи, я угадала?
– Да, – буркнула Шафран и быстро добавила: – Как можно так липнуть к парням? Будто лошади! Грязные, краснощекие лошади, которым лишь бы… распалиться!
Крисси с пониманием покивала головой:
– И ты бы всё сделала по-другому? Лучше, чище, изощреннее, да?
– Разумеется.
– Но занять ты хочешь не их место, я права?
Шафран осеклась, с трудом понимая, что Крисси вытягивает из нее правду, за которой ничего хорошего не последует.
– Да! – выпалила Шафран, отпихнув засмеявшуюся Крисси. – Да! Разве не ясно?! Я хочу быть на ее месте! Может, и буду! – Она неуверенно закончила: – Когда-нибудь…
Все посмотрели на Беату.
