Афганистан у каждого свой. Благополучно завершившийся для основной массы участников, но трагично – для многих из них и всего населения Советского Союза. Узколокальный или панорамно-широкий в зависимости от кругозора, определявшегося местом, ролью, степенью участия.
Автору вначале довелось побывать там в двух краткосрочных командировках в феврале 1982-го и 1983 г., когда в составе небольших групп под руководством командующего Среднеазиатским военным округом в то время генерал-полковника Д.Т. Язова погарнизонно изучался боевой опыт 40-й армии для последующего его внедрения в САВО.
С 1.04.84 по 1.04.86 г. непосредственно проходил службу в должности советника начальника управления специальной пропаганды Главного политического управления армии ДРА. Участвовал во многих боевых и специальных операциях, побывал практически во всех провинциях и множестве уездов, включая приграничные, взаимодействуя и решая текущие задачи с должностными лицами Министерства обороны страны пребывания, командования соединений и частей ОКСВ и армии ДРА, руководителями органов власти, представителями советнического аппарата различных ведомств в Кабуле и на местах. В конечном счете это обеспечило, без преувеличения, уникальную возможность познать почти все срезы и уровни афганского общества, начиная от пуштунского, таджикского или хазарейского кишлака, будь то в горах, ущельях или на равнинах, вплоть до ЦК НДПА и Совмина, воочию прочувствовать, чем жил, дышал и что переживал афганский солдат, офицер, генерал, просто афганец.
Возвращаясь из гущи событий в столицу и постоянно соприкасаясь с различными категориями советских и афганских военнослужащих и гражданских лиц, имел возможность держать руку на пульсе происходившего, обмениваться мнениями и сверять точки зрения. У военных, как правило, они зачастую совпадали. Тем большее удивление вызывали иногда установки посла и руководства советнического аппарата Политбюро и ЦК НДПА, которые приходилось выслушивать на нередких совместных совещаниях командно-политического состава 40-й и аппарата военных советников Министерства обороны, армейских корпусов, дивизий, бригад. Нередко умозрительные, выработанные в тиши кабинетов, включая московские, они вступали в противоречие с реальной обстановкой, в то время как отдельные наши явно посредственные начальники, предпочитавшие защищать афганскую революцию, не покидая пределов министерского здания, из кожи лезли в бесполезных попытках внедрять их, невзирая на возразительные аргументы подчиненных. «Люминий», и исполняй. К сожалению, было и такое.
По возвращении в Союз долго не покидало труднопреодолимое желание вернуться в Афган, в гущу настоящих, боевых горячих будней. Казалось, чуть ли не насильно вырван из обстановки, где вершились поистине великие события. В общем, афганского синдрома не избежал. Потому и собрал по стране фонотеку из более чем 1700 «афганских» бардовских песен, постоянно напоминающих о пережитом, будоражащих воспоминания, стимулирующих обостренную потребность высветить сокрытую закулисой истину, сколь бы горькой она ни была.
С течением времени, появлением и накоплением новой информации, свидетельств очевидцев и публикаций мало-помалу стал ощущать состояние какой-то сомнительности и неправдоподобности официальных версий, связанных с той эпопеей.
Особо разочаровали лукавые результаты работы так называемой комиссии народных депутатов Верховного Совета СССР, которых, фактически отстранив, подменили два заинтересованных лица, явно перепугавшиеся нежелательных результатов. Но и их выводы не устроили Горбачева. Вместо подробного, предметного и скрупулезного расследования закулиса с испугу и от греха подальше срочно сварганила отписку: мол, поход в Афганистан – ошибка, персональную ответственность за которую несут лично бывший Генсек Л.И. Брежнев и списком несколько «членов».
