Нервы были на пределе. Сохранять спокойствие в такой ситуации крайне сложно. Сердце начало колотиться сильнее. По пальцам, сжимающим ручку управления вертолётом, пробежал слабый холодок, а кончики что-то кольнуло.
И это при такой жаре! Капля пота скатилась по щеке и попала мне в рот. Солёный привкус подействовал весьма отрезвляюще.
– 302й, я Торос. Ориентир – оранжевый дым. Духи в 25 метрах от нас. Идут быстро, – продолжал вызывать на помощь авианаводчик.
Тут же на ближайшем склоне вспыхнул дым, накрывший всех духов, стремящихся к нашим бойцам. Пулемёт на вершине ещё работал, но рядом с ним произошёл взрыв. Всё вокруг позиции заполонило пылью.
Первая мысль, что расчёт крупнокалиберного «Утёса» погиб. Но не тут-то было. Он вновь заработал, отбрасывая наступающих душманов. Но их натиск сильнее калибра 12.7 мм.
– 302й, я 001й. Запрещаю залетать в квадрат 34-71, – вновь повторил генерал Целевой.
Сомневаюсь, что он сверху видит всё так же хорошо, как и я. Чтобы я сейчас не решил, рискую в любом случае. Главное – обезопасить подчинённых. Ведь все разговоры записываются.
Продолжаю выполнять вираж, как и мой ведомый. Ваня Васюлевич в пятидесяти метрах надо мной и тоже кружится в ожидании команды. Надо не подставлять его, если что-то пойдёт не так.
– Повтори Торос, сколько метров от тебя можно работать? – запросил я.
– 25-30 метров. Не бол… не больше. Они уже рядом. Не… не… не удержим! – громко отвечал авианаводчик сквозь помехи в радиосвязи.
Теперь осталось только правильно дать команду ведомому. Сделать так сказать, запись для прокурора.
– Задачу понял, Торос. Слишком близко от вас. Не могу работать, – ответил я, переключившись на пушку ГШ-2-30.
Теперь надо верить в моего ведомого, что он сможет повторить за мной. Ручку медленно отклоняю вперёд, чтобы разогнаться. Скорость нужна большая.
Снизился до 100 метров. Вертолёт моментально завибрировал будто он только что взбодрился и готов к атаке.
– 304й, 302му. Работать по оранжевым дымам запретил. Разрешил пристроиться справа и повторять мои манёвры, – выдал я в эфир.
Пара секунд тишины и Ваня ответил.
– Понял, 302й. Пристраиваюсь справа. Дистанция 500 метров.
Прошли один гребень на берегу реки. Перелетели через сопку и снова оказались в самом горячем месте Афганистана в данную минуту. Высота 799 продолжала погружаться в смог, состоящий из пыли и дыма.
– Прибор 280, – подсказал я Ване.
– Устанавливаю, – ответил он.
Начинаю маневрировать по курсу. Кеша подсказывает, с каких направлений по нам ведут огонь. Кто-то из духов разбегается, а кому-то не страшно и пострелять в нас. Высота всё ближе. В очередной раз придётся сейчас напрячь вертолёт до предела.
– 4й, поворот на горке будет влево, – предупредил я Ваню.
Во рту перед манёвром совсем пересохло. Стрелка указателя скорости на нужной отметке. Оружие готово. Работать по противнику в такой близости от своих можно только из пушки. И то в теории.
– Командир, приготовиться к манёвру, – сказал Кеша.
– Рано. Нам нужно оказаться над позициями спецов.
Склон всё ближе. Напряжение нарастает. Вот он момент, когда ты преодолеваешь свой внутренний рубеж!
– 304й, манёвр! – скомандовал я, отклоняя ручку управления на себя.
Вертолёт резко задрал нос. Перед глазами только голубое небо, а тело вжало в кресло.
– Ох, ох! – заволновался Кеша.
– Смотри на приборы!
– 180… 160… 150, – отсчитывал скорость Иннокентий.
Больше гасить нельзя, иначе не получится выполнить поворот и спикировать точно перед нашими бойцами.
Ручку отклонил влево по диагонали. Крен быстро увеличивается.
– Крен 35… 45! – считает Кеша, а я продолжаю держать на виду у себя передний край наших ребят.
Так и было задумано. Влево Ми-24 разворачивается охотнее, а значит, и нос вертолёта можно наклонить сильнее.
