Он искал ее. Засовывал руки и сознание в каждый долбаный уголок вселенной.
И так тысячу лет.
Она сводила его с ума ускользающим образом святящихся глаз.
«Я здесь, Александр! Найди меня…» – смеется, играя, и он, протянувший было к ней руку, просыпался, вскакивал на кровати от судороги, чувствуя, как капельки пота стекают по вискам и груди.
Он был одержим ею.
Гребаная ведьма, сведшая его с ума.
Долбаная заноза в мозгу, не дававшая ему спокойно жить.
Небесное проклятие, посланное ему, чтобы он никогда не смог по-настоящему возвыситься. Гудящая башка со звеневшими ею только мыслями не давала наслаждаться победой над врагами. Вечно сосущее чувство голода по ней было его проклятием.
За столько веков он уже не знал, любит ли ее, или ненавидит.
Трахал шлюх, надеясь выкинуть ее из башки, а ее смеющийся и торжествующий образ вплывал перед ним, заставляя отбрасывать от себя продажных женщин резким движением.
Ему нужна была только она.
Сводила с ума тем, что оставила его. Заставляла выть зверем в минуты особо острого одиночества. И они всегда совпадали с главными минутами его триумфа. Без нее весь гребаный мир был неполным. Без нее вкус побед отдавал горечью на языке.
Он поклялся, что найдет ее.
Уничтожит единственную слабость, сдерживающую его силу.
И вот, спустя тысячи лет, он вдруг почувствовал ее. Она была здесь. И он сорвался с места, летя за ней тут же, и кончики пальцев подрагивали от неверия того, что это действительно она.
Он не мог ошибиться. Только не сейчас.
Она была здесь. Манила его кончиком пальца, а он как одержимый летел на этот зов, посланный с другого уголка вселенной.
И вдруг этот луч пропал. Оборвался, и он чуть не свихнулся, когда перестал ее чувствовать.
Застыл в открытом космосе, чувствуя себя полностью дезориентированным. Разломанным на части. Ведь хуже ее отсутствия могло быть только ощущение, что он вновь ее потерял.
Александр сжал кулаки, смотря в сияющую черноту космоса и почувствовал, как каждый мускул на его лице наливается гневом.
Она будет принадлежать ему.
Он найдет ее где угодно.
Даже если для этого понадобится перевернуть каждый гребаный камешек во вселенной.
– Давай, Алира! Так мечами машут только девчонки!
И я пыхчу, выворачиваясь из огромных лап воина шивари. О том, что я тоже своего рода «девчонка», отец не думает.
Он так и стоит сбоку поля, усыпанного песком, коего на Харваде более чем достаточно. Иногда отец принимается наворачивать нервные круги, когда ему кажется, что я вот-вот проиграю.
– Старайся лучше, Алира! Тебя учили лучшие мастера Альянса! Я отвалил им гребаную кучу денег! Может стоило их вздернуть за то, что обманули меня?
И я, закатывая глаза и скрипя песком на зубах, поднимаюсь вновь, поправляя выбившиеся из тугой косы волосы. Ее всегда заплетает мама. Она вечно напевает себе что-то под нос и приходит рано с утра, чтобы сделать мне прическу, несмотря на то что я давно уже справляюсь сама.
Но это наш с ней ритуал.
Единственное, что по-настоящему осталось от моего детства.
Все остальное – это бесконечные тренировки с отцом и наемниками, которым он платит за то, что я их уродую. По его приказу.
Соглашаются они, надо сказать, за небольшую плату.
Никто из них не видит особой угрозы в невысокой щупленькой девице с белыми косами. А потом все они, как один, горько сожалеют о том, что вообще согласились. Я – дочь своего отца. И я владею практически любым оружием с десяти лет.
– На сегодня достаточно, – мать вплывает в бойцовский павильон, недовольно поджимая губы. Уж не знаю, на что ее там купил отец в моем детстве, но я до сих пор удивляюсь, как она только позволила мне заниматься боевыми искусствами.
Ее лицо, обрамленное медовыми вьющимися волосами, выражало тем больше недовольства, чем выше поднимались мои навыки.
