Пролог. На Агоре
Северная граница Румелийской республики. 2450 год от основания Румелии или 2444 от обретения Новой Тверди.
– О, боги, что за проклятая ночь, – ворчал центурион Цессий Лонг, ворочаясь с боку на бок на жесткой армейской койке.
В непогоду у старого ветерана всегда ныли давнишние раны.
– Непогода, хм, – назвать непогодой, то что творилось за окнами, – это не сказать ничего.
Снаружи бушевал ураган, какого в здешних местах не видели с начала времен. Ливень лил как из ведра и сопровождался чудовищными раскатами грома. Молнии освещали землю так часто, что смертным начало казаться, будто небожители или обезумевшие титаны, решили устроить гонки на своих огненных колесницах, выбрав в качестве ипподрома само небо.
Порывы ветра, словно руки невидимого чудовища, срывали грубо подогнанные ставни и двери хозяйственных построек, насмерть пугали скотину в хлевах и едва не оторвали крышу гарнизонной казармы.
Дождь сменялся градом, град дождем и, казалось, этому не будет конца.
Проведшему всю жизнь в войнах и походах старому центуриону пришлось видеть не только сражения и бесконечные марши военных колонн. Он много где был и немало повидал на своем веку. Как всякий бывалый человек Цессий Эмилий Лонг хоть и опасался опасностей, исходивших от людей, но все они были, в принципе, предсказуемы, куда больше его страшили капризы стихии, когда всё в руках богов, а от воли жалких смертных почти ничего не зависит.
В бытность свою он, побитый судьбой ветеран, испытал столько событий, что иному и на десять жизней вперёд хватило бы.
Дважды попадал в шторма на Внутреннем море, где грузовые гаулы, перевозившие военное имущество и солдат, бросало словно скорлупки из стороны в сторону. Тогда его жизнь, зависев от прихоти волн, висела на волоске, а грозный повелитель океанов Нептун, как бы в насмешку, играл утлыми корпусами кораблей.
Видел он и извержение вулкана с завораживающими потоками огненной лавы. Не единожды ощущал на своей шкуре горячие бури песков и их страшную заунывную песнь; знающие люди говорили, что чёрные духи пустыни поют её обречённым на гибель…
Да, что там говорить, многое повидал старый Цессий Лонг, но то, что началось вчера вечером, не было похоже ни на что, ранее им виданное.
Странность происходящего выражалась даже не в самом урагане, хотя надо отдать должное силе и мощи гнева небожителей, поразительно было другое – его одномоментное стремительное начало, сопровождавшееся необычным явлением природы.
Ещё вчера вечером ничего не предвещало непогоды: ни единого облачка в небе, не было и намека на ветер, способный пригнать тучи. Лучезарный Гелиос только намеревался укрыть свой солнечный диск за кромкой леса на западе, как вдруг…
Среди всей этой безмятежности, словно бы из ниоткуда, на небосклоне возникла темная точка, разраставшаяся с каждой минутой и вскоре образовавшая огромный радужный столб, казалось бы, зависший прямо над их головами. Справедливости ради, надо сказать, это было завораживающие зрелище, ничего подобного никто здесь ранее не наблюдал.
Однако не прошло и четверти часа, как столб превратился в гигантскую воронку, а потом…
Всё, что случилось потом, тоже плохо поддавалось объяснению: небо потемнело до черноты настолько внезапно, что можно было подумать, будто кто-то из богов задул светильник ещё высоко стоящего солнца, а затем послал сильнейший ветер и дождь, сопровождавшийся громом, походившим скорее на удары молотов по наковальне, чем на привычные раскаты.
К счастью, это небывалое природное явление не могло продолжаться вечно, к утру ураган стал выдыхаться, порывы ветра ослабели, хотя гроза по-прежнему продолжалась.
Мучаясь от бессонницы, старый служака, преодолевая ломоту во всем теле, усилием воли заставил себя встать с кровати и, ополоснув лицо холодной водой, размял затёкшие мышцы, после чего почувствовал себя немного лучше.
