Глобальный экономический кризис, который начался три года назад как мировой финансовый и быстро приобрел статус системного, не только не перешел в стадию подъема национальных экономик, но и приобрел черты перманентной стагнации с короткими периодами роста и неожиданных провалов, как это произошло в Греции. Наиболее дальновидные эксперты считают, что кризис может иметь по крайней мере три этапа и не завершится до ликвидации противоречий, которые его вызвали. При этом речь идет не о социально-экономических противоречиях, а всего лишь о материально-финансовых диспропорциях, которые в силу конкретных и известных узкому кругу специалистов причин сложились в мировой экономике на рубеже последних двух столетий.
Европа, несущая на своих плечах бремя кризиса подобно Азии и Америке, заслуживает особого рассмотрения с точки зрения анализа породивших кризис причин, сути антикризисной политики как инструмента его преодоления и ее роли в послекризисном мироустройстве. Существует несколько причин фокусирования внимания на европейской компоненте кризиса. Во-первых, узкая группа наиболее могущественных олигархов – самых богатых людей мира, избегающих презентации в списке миллиардеров журнала «Форбс», манипулирующих мировыми финансовыми потоками, фондовым рынком и ценами на нефть, – в значительной мере имеет европейское происхождение, близкие родственные связи с ведущими предпринимателями Европы и непосредственные экономические интересы в Старом Свете. Во-вторых, именно европейские прямые и портфельные инвестиции доминируют в иностранных капиталовложениях в экономику США и в целом их уровень сохранился даже в самое тяжелое время первого периода кризиса. В-третьих, Европа, как и в течение двух предыдущих столетий, по-прежнему играет для США роль предохранительного буфера и одновременно главного инструмента глобальной финансовой игры, в которой победителем оказывается всегда заокеанский игрок – достаточно вспомнить результаты двух мировых войн. В-четвертых, не прекращаются противоречия между американскими архитекторами управления мировой экономикой и европейскими топ-менеджерами, нередко поддерживаемыми главами государств. Американцы настаивают на либерализации рынка – что и привело к кризису, европейцы выступают за его жесткий контроль, что, как показывает пример Германии, обеспечивает минимизацию потерь от кризиса. Естественно, исключение из европейских стран в этом принципиальном вопросе составляет Великобритания, имеющая особые отношения с Соединенными Штатами. Наконец, в-пятых, в отношении послекризисного мироустройства Европа решительно настроена на курс ликвидации факторов, которые в будущем могут поставить под угрозу ее собственное благополучие. США и Китай своего слова еще не сказали, но именно им предстоит решать, каким будет мир после кризиса, т. е. во втором десятилетии XXI в.
Кроме принципиальных вопросов, связанных с происхождением, протеканием и последствиями кризиса, есть много аспектов управления экономиками на национальном уровне, в которых европейский опыт представляет определенный практический интерес. В этом смысле неравномерное развитие старого и нового состава Европейского союза поставило ряд вопросов перед странами Восточной Европы. Отток квалифицированной рабочей силы из Балтийских стран, существенно большая острота кризиса в странах, не входящих в ЕС-15, проба интеграционных возможностей ЕС по оказанию финансовой поддержки в случае с Грецией – все это в конечном итоге, во-первых, выдвигает проблему стабильности Европейского союза как примера уникальной, пока самой эффективной экономической интеграции в мире. Во-вторых, с самого начала кризиса еще в 2007 г. не могла не возникнуть проблема эффективности рыночной системы в целом. По крайней мере сегодня все хотят получить ответ на вопрос – каким должен быть рынок.
