AMERICAN’ец. Жизнь и удивительные приключения авантюриста графа Фёдора Ивановича Толстого

Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном и достигнет до главных поселений европейских в Азии и в Америке.

М. В. Ломоносов. «О приуготовлении к мореплаванию Сибирским океаном»

Его покой – движенье.

Игра, борьба и бег.

Г. Р. Державин. «Афинейскому витязю»

Ночной разбойник, дуэлист,

В Камчатку сослан был, вернулся алеутом,

И крепко на руку не чист;

Да умный человек не может быть не плутом.

А. С. Грибоедов. «Горе от ума»

Приятно, чёрт возьми, оказаться самой популярной персоной в столичном Петербурге! А уж если ты популярнее всех в столице – само собой разумеется, что равных нет и во всей остальной империи. Уж Россию-то ему довелось повидать, как мало кому другому. И пройти-проехать по ней от самого дальнего востока через прибайкальский Иркутск; через Томск, нынешней весной по указу государя ставший центром всея Сибири…

…через множество городов и городишек, через бессчётные сёла и деревни – обратно в Петербург, из которого бежал он три года назад.

Фёдор Иванович Толстой потянулся, скрипнув диваном, и отхлебнул горячего кофею. Горький пахучий напиток оказался недурён. Как в Бразилии! Стёпка, подлец, быстро наловчился… Толстой с удовольствием причмокнул. Хотя на те деньги, что давеча слупили с него за два фунта свежих зёрен, в порту Ностеро-Сенеро-дель-Дестеро можно сторговать пудовый мешок. Или целый месяц спрашивать чашку за чашкой, развалясь на террасе какой-нибудь бразильской таверны…

И всё же кофе был отменно хорош. Покупать провизию Фёдор Иванович не доверял никому, разве что всякую мелочь. А знакомым повторял со смехом, что первый признак образованности – умение выбрать столовые припасы. Ранним утром в сопровождении ворчащего сонного Стёпки он отправлялся на рынок и долго расхаживал меж рядов. Торговцы начали к нему привыкать. Хотя до сих пор им было в диковинку, что граф Толстой объявляется самолично, с придиркой разглядывает бьющуюся в садках рыбу – и вправду выбирает лучшую. Говорят, не обманешь – не продашь, только с его сиятельством такие номера не проходили. Глаз востёр…

…да и в рыло получить от Фёдора Ивановича – раз плюнуть. Это выяснилось в первый же день: хитрый мясник попытался подсунуть чудно́му барину кусок поплоше – и тут же рухнул на прилавок с разбитыми зубами. Других желающих отведать здоровенного и тяжёлого, как пушечное ядро, графского кулака что-то не находилось.

Фёдор Иванович поднялся с дивана. Продолжая попивать кофе, он растворил балконную дверь и встал в проёме.

Август тысяча восемьсот шестого года в Петербурге выдался дождливым; серая хмарь висела над городом с той поры, как граф Толстой вернулся в столицу империи, – уже три недели кряду. За окном уныло плескалась побитая дождевой рябью Фонтанка; с воды тянуло сырым сквозняком. На другой стороне реки мокрой бурой громадиной высился Михайловский замок.

Такое соседство ещё лет пять-шесть назад вызывало зависть. Император Павел Петрович спешно сооружал убежище от заговорщиков. Купец Мижуев – хозяин доходного дома, в котором устроился Фёдор Иванович, – получил тогда подряд на строительство замка и заодно отхватил себе кусок земли через реку напротив, поближе к государю.

Цитадель, окружённая рвами, императора не спасла: Павла убили вскоре после новоселья. А новый император, Александр Павлович, избрал себе другую резиденцию. Михайловский замок обезлюдел, но земля у Мижуева осталась. Не пропадать же добру, решил купец – и нанял лучшего российского архитектора Андреяна Захарова. Того самого, который прожектировал застройку всего Васильевского острова и реконструкцию Академий, а нынче перестраивал Адмиралтейство.