В день приближённого числа «пи» майор Одинцов не собирался никого убивать.
Говоря строго, в звании его восстановили совсем недавно, дата вызывала раздражение, а убийство случилось без участия Одинцова…
…но зато в его квартире. Об этом с нервным смехом сообщила по телефону Ева – и разрыдалась. Через считаные минуты после её звонка Одинцов уже мчал на своём внедорожнике из Старой Ладоги в Петербург.
Про день приближённого числа «пи» он услыхал в утренних теленовостях. Под конец выпуска барышня с экрана обмолвилась, что нынешнюю дату – двадцать второе июля – можно записать в виде дроби 22/7, которая даёт в результате примерно 3,14.
– Вот людям делать нечего, – проворчал Одинцов.
Школярская шуточка напомнила, как четырнадцатого марта он так же случайно вычитал в газете, что это – день числа «пи», а ещё через пару дней потерял единственного друга, и кругом полегло ещё человек двадцать, и сам Одинцов уцелел только чудом. Правда, судьба тогда свела его со вчерашним студентом, несуразным историком Муниным, и темнокожей американской красавицей Евой: втроём они сумели отыскать библейский Ковчег Завета и круто повернули не только жизнь всего человечества, но и свою собственную.
Ковчегом теперь занималась особая комиссия ООН. Древний золотой сундук со скрижалями поместили в Михайловском замке, который выстроил в центре Петербурга император Павел. Замок из музея пришлось превратить в крепость, окружённую запретной зоной. Местную службу безопасности, где начальствовал Одинцов, сменил специально созданный международный корпус охраны. Майор пережил изумительный взлёт карьеры на шестом десятке: его зачислили в штат корпуса на полковничью должность – и тут же предоставили оплачиваемый отпуск на всё лето. О чём ещё можно мечтать?
Мунин с молодым задором набросился на диссертацию про многовековое путешествие Ковчега в Россию. Он был уверен, что кандидатскую зачтут сразу как докторскую, и рассчитывал вскоре прибавить к фамилии звучный титул «доктор исторических наук». Разгаданная тайна трёх государей – Ивана Грозного, Петра Первого и Павла – обрастала новыми подробностями. Мунин постоянно мелькал на телеэкранах и упивался славой, но переживал, что публичная жизнь отвлекает от работы: слишком много времени уходило на всевозможные выступления. Несколько дней назад он улетел в Англию для доклада в Лондонском Королевском обществе.
Еву пригласили в группу исследователей Ковчега. Комиссия ООН собрала туда лучших специалистов по истории, лингвистике, археологии, семиотике, культурологии, этнографии, религиозным культам… Гуманитариев было пруд пруди, физиков и химиков тоже хватало, но все они работали на главную задачу, которую предстояло решить Еве с командой математиков и криптографов. От учёных ждали расшифровки надписей на скрижалях Завета. Больше трёх тысяч лет эти надписи читали как десять заповедей, лежащих в основе иудаизма, христианства и ислама; теперь их надо было прочесть как универсальные формулы законов мироздания. Ева погрузилась в работу, хотя и не так глубоко, как обычно…
…потому что уже второй месяц жила с Одинцовым.
В начале апреля, когда их троица передала Ковчег международному сообществу, Одинцов и Мунин оказались в госпитале. Там до конца весны их врачевали от последствий отравления, полученного в схватке за Ковчег. Еве при химической атаке досталось не меньше, но она предпочла швейцарскую клинику.
– Мне тридцать восемь лет, и я привыкла заботиться о своём здоровье, – объявила Ева, улетая из России.
В Швейцарии она пыталась выбросить Одинцова из головы, а после клиники приняла приглашение комиссии ООН и в первых числах июня опять была в Петербурге. Ева без предупреждения отправилась домой к Одинцову, сказав себе, что должна поблагодарить его за спасение – и вообще за всё; на пороге крепко обняла…
