Алабама
Кони, отдохнувшие за неделю, шли резво. По-осеннему тёплое, но не жаркое солнце, безлюдная просёлочная дорога. Привычные, ставшие за лето нетрудными движения… Они даже ни о чём не говорили вначале, скакали молча. Изредка Эркин на скаку доставал карту, смотрел её и снова прятал. Учить Фредди умел, и теперь ориентиры словно сами вели их, передавая от одного к следующему. Андрей сбил шляпу на затылок, подставив лицо ветру. Эркин и вовсе снял шляпу и держал её в руке. Фредди советовал им сделать две короткие дневки вместо одной длинной: бычков, залегающих на жвачку, с ними нет, а лошадям так легче, – и даже отметил примерные места.
Солнце поднималось всё выше, лошади шли ходко. Андрей посмотрел на Эркина и улыбнулся.
– Хорошо, правда?
– Ага, – согласился с очевидным Эркин и засмеялся. – А лучше всего, что мы уже в имение едем. Семь дней осталось. Самое большое.
– Соскучился?
Эркин быстро посмотрел на Андрея, опустил глаза. И медленно, с трудом, вытолкнул из себя:
– Да. Очень.
Андрей осторожно положил руку ему на плечо.
– Ты… Ты не думай, что я выспрашиваю… Я всё понимаю… Не обижайся.
– Я не обижаюсь, – Эркин попытался улыбнуться. – Но… не могу я об этом говорить… даже с тобой. Я думать боюсь, чтобы вслух не вырвалось.
– Я не буду, – кивнул Андрей, мягко убирая руку. – И знаешь… Хорошо было, конечно, но что возвращаемся… за лето, может, и улеглось всё. Я с документом теперь. И рубцы не болят совсем.
– Ага, как по спине тебя треснули, так и лопнуло.
– Подумаешь, покровило малость. Зато мы теперь сами по себе. Фредди – мужик, конечно, правильный, но надоело под чужой рукой ходить.
– Ещё бы, – согласился Эркин. – Ну да ничего. Дождёмся их в имении, сдадим всё, под расчёт получим и домой.
– А если они нас с премией нагреют? Почём он бычков продал, ты ж не знаешь. А говорят…
– Говорят по-разному, – кивнул Эркин, – только… Помнишь, ты мне перед мастерством сказал, я о призах спрашивал, а ты сказал, чтоб я не думал об этом, помнишь?
– Помню.
– Так и с премией. Плату оговорили, плату он даст. А премию… как захочет. Нельзя её в расчёт брать.
– Это так. И как под расчёт ещё будет. По вещам у нас вычета быть не должно?
– По вещам, да. У нас только два дня, ну, за Мышеловку.
– Помню. Да я ещё когда болел, шесть кормёжек пропустил. Я потом сосчитал, так?
Эркин задумался, припоминая.
– Нет, не шесть. Вот считай. Вырубился ты перед дневной.
– Так, – кивнул Андрей и растопырил пальцы. – Считаю.
– Две кормёжки я с тобой сидел, мне их, кстати, тоже на вычет можно. Утром я тебя в тайнике оставил.
– Три, – Андрей загибал пальцы.
– Днём ты за костром следил, ещё этот офицер припёрся.
– Так, четвёртая, правильно.
– А вечером ты уже с нами пошёл.
– Ага, и Фредди меня к забору прислонял. Вот тебе и пятая. И с утра ещё я еле ползал. Шестая.
– Ты ж на них был.
– Но не работал. Если Фредди обо всём доложил, то шесть кормёжек, а это два дня.
– Ну, может, четырьмя обойдётся.
– Может, – кивнул Андрей. – А может, и нет. Как карта ляжет. Джонатан своего не упустит. Хотя мужик широкий.
– Широкий – это как? Я не понял.
– Ну, шикует, легко деньги тратит. Ужин этот ему ой-ой-ой во сколько обошёлся.
– Широкий, – согласился Эркин. – Но не упустит. А с вычетами этими полный бардак. У каждого лендлорда по-своему. А может, и совсем обойдётся. Всё ж таки болел, не гулял. Даже рабу три дня на болезнь давали.
Андрей вздохнул.
– Но скрутило меня тогда здорово. И ведь видел я собак раньше, и ничего, а тут…
– Ладно. Не растравляй себя, – Эркин надел шляпу и полез за картой. – Смотри, ходко как идём. Вон он нам на дневку пометил, а не утомились вроде. Передохнём или как?
