Из подвального окошка было видно лишь кусок соседнего дома, и при наступлении темноты ощущение времени терялось совершенно: что оживлённый вечер, что глубокая ночь, что раннее утро – всегда одна и та же грязная жёлтая краска и трещина на стене, немного подсвеченная тусклым фонарём. В этом классическом дворе-колодце был только один вход – в небольшое подвальное помещение с окном, выглядывающем из-под земли. Надо мной склонился мужчина, его руки, покрытые татуировками, нагнули мою голову и потянули волосы. Внезапно сверху на меня полилась холодная вода, и я вскрикнула.
– Макс, холодно!
– Ну, прости, дорогая. Вода в бойлере закончилась, краску с волос третий раз смываем.
– Тогда оставляем, как есть. Даже горячая вода сдалась! И я сдаюсь.
– Я могу ещё раз встать на колени и извиниться, но это, к сожалению, ничего не изменит.
Впервые за десять безоблачных лет плодотворного сотрудничества с моим парикмахером его мастерство дало осечку. Глупая ошибка стоила нам потрёпанных нервов, криков, слёз и трёх дополнительных часов окрашивания. И всё равно мало, что изменилось.
Я пришла подкрасить отросшие корни волос. Вот уже полгода я радостно ходила в образе блондинки, впервые решившись на этот смелый шаг. Но сегодня всё было против меня. Прежде всего, я сильно опоздала – хорошо, что я была последней клиенткой у Макса на сегодня, и никто раздражённо не дышал нам в спины в ожидании своей очереди. А потом случилось страшное: в упаковке от светлого, ставшего таким родным мне тоном 10/76, "снежный лотос", лежала рыжая краска. Огненно-рыжая. "Красная медь". Которая идеально легла на обесцвеченные волосы. И вот, в третьем часу ночи, в очередной раз пытаясь избавиться от этого безобразия, мы сдались. Бойлер сдался, и перестал греть воду. Я сдалась, и не могла уже даже сидеть. Волосы мои сдались и взмолились о пощаде! Мало того, что их безбожно вытравили при предыдущем осветлении, так ещё и вымывание краски не добавило им здоровья. Только Макс не сдавался.
И вот я сидела с мокрой головой, цвет яркой морковки угадывался даже сейчас. Лицо Макса выглядело виноватым, но не очень. Он уже согласился на любую расплату за свою ошибку. Но что-то надо было предпринять.
– Рубай каре, – произнесла я со вздохом.
Левая бровь в отражении Макса удивлённо поползла вверх. Или то была правая? Не важно.
– Ты уверена? Через неделю можем ещё попробовать. Вернёшься ты в блонд, не переживай!
– Так я и не переживаю, просто смирилась с неизбежным. Не отпускает меня рыжина. Пожалуй, походила, и хватит, – я и правда поиграла в роковую женщину, даже пришлось пересмотреть гардероб и макияж. Нажила себе несколько неприятностей на свою жопу, и сейчас решила, что это знак. – Режь, пока я не передумала.
В зеркале я ещё раз кивком головы подтвердила Максу серьёзность своего намерения. Он пальцем показал длину волос, которая у меня через несколько минут станет. Я приподняла его руку ещё на несколько сантиметров. Выходило уже совсем не каре, но и пускай. Ещё раз утвердительно кивнула, убедив его в серьёзности своих намерений, и закрыла глаза. Под шуршащий звук ножниц пряди падали на пол, мокрые, холодные, и мёртвые. Вот и закрылся этот этап моей жизни.
– Макс, за тобой должок. Помнишь? – я напомнила парикмахеру о его величайшем провале.
– Помню, готов искупить кровью.
– Твоя кровь мне нужна, мне нужно твоё тело.
– Я уж думал, ты никогда этого не предложишь. Когда?
Да, Макс был прекрасен: высокий, накаченный, стильный, с хорошим вкусом (иначе я бы не доверила ему свою причёску). Более, чем симпатичный. Но. Он был моим парикмахером. Ещё со студенческих времён, от волос цвета фуксии и стрижки пикси до благородного каштана и строгой чёлки. И переходить в другие отношения и лишаться лучшего своего мастера? Ну, уж нет!
