Поздним вечером 16 февраля 1786 года Тайная вечеря близилась к концу. Новый апостол принес клятвы, расписался в книге членов и под аккомпанемент гиканья, аплодисментов и свиста проглотил содержимое священного бокала, дара покойного Мортона Фростуика. Настало время тостов, предшествовавших грандиозной кульминации церемонии.
– Пьем до дна, джентльмены, – приказал Иисус, сидевший во главе стола. – Всем встать! Здоровье его королевского величества!
Апостолы, шаркая, встали; многие не без труда. Четыре стула упали, и кто-то уронил бутылку со стола.
Иисус поднял бокал:
– За короля, благослови его Боже!
– За короля, благослови его Боже! – промычал хор голосов, поскольку апостолы гордились патриотизмом и преданностью трону.
Все осушили бокалы.
– Благослови его Боже! – повторил святой Матфей в дальнем конце стола и завершил страстную проповедь икотой.
Иисус и апостолы сели, и гул беседы возобновился. Длинная комната с высокими потолками была залита светом свечей. Над столом висела изменчивая пелена дыма. Под мраморной каминной доской пылал яркий огонь. Занавеси были задернуты. Зеркала между окнами отражали языки пламени, сверкание серебра и хрусталя и блеск пуговиц. Все апостолы носили одинаковую ливрею – ярко-зеленые сюртуки, отороченные буланым шелком и украшенные выпуклыми позолоченными пуговицами спереди и на обшлагах.
– Долго мне еще ждать? – спросил юноша по правую руку от Иисуса.
– Терпение, Фрэнк. Всему свое время.
Иисус возвысил голос:
– Наполните бокалы, джентльмены!
Он налил вино в бокал соседа и свой, наблюдая, как остальные мужчины повинуются ему, подобно овцам.
– Еще один тост, – пробормотал он на ухо Фрэнку. – Потом – церемония. А после – жертвоприношение.
– Умоляю, ответьте. – Фрэнк положил локоть на стол и повернулся к Иисусу. – Миссис Уичкот знает, что меня сегодня канонизируют?
– А почему вы спрашиваете?
Лицо Фрэнка густо покраснело.
– Я… просто интересуюсь. Подумал, может быть, она знает, ведь мне предстоит провести здесь всю ночь.
– Она не знает, – ответил Иисус. – Она ничего не знает. И вы не должны ей ничего говорить. Это не женское дело.
– Да, конечно. Напрасно я спросил. – Локоть Фрэнка соскользнул, и он упал бы со стула, не поддержи его Иисус. – Тысяча извинений. Ну и везунчик же вы, знаете ли! Она просто прелесть… черт побери, только не обижайтесь, Филип, мне не следовало этого говорить.
– Я не слушал. – Иисус встал, не обращая внимания на желание Фрэнка продолжить приносить извинения. – Джентльмены, настало время для очередного тоста. Всем встать! Будь проклята великая блудница вавилонская, его низейшество папа римский Пий Шестой, да гниет он вечно в аду со своими присными папистами!
Апостолы осушили бокалы и разразились аплодисментами. Тост был традиционным и уходил корнями к самым истокам клуба Святого Духа. Сам Иисус враждебности к папистам не питал. По правде говоря, его собственная мать была воспитана в лоне Римско-католической церкви, хотя и отказалась от родного вероисповедания, обвенчавшись, и приняла вероисповедание мужа, как и подобает доброй жене.
Иисус подождал, пока хлопки и возгласы стихнут.
– Садитесь, джентльмены.
