Викентий Павлович вышел из березовой рощи на самый край пригорка и повернулся, чтобы посмотреть в сторону реки. Солнце брызнуло ему прямо в глаза, на миг ослепило. Он быстро натянул ниже козырек своей охотничьей шапочки. Пойнтер Тобик подбежал на минуту, глянул на хозяина, задрав вверх симпатичную вислоухую морду, и вновь нырнул в рощу, зашелестел там листьями. Ни пес, ни Петрусенко охотниками не были, несмотря на свой явный охотничий экстерьер. Они просто гуляли.
Речка Сушка, красиво изгибаясь, текла внизу. Сверху, сквозь негустые деревья, ее было хорошо видно – блестящая, чистая, местами набирающая скорость, но потом вновь переходящая на тихий бег. Чуть левее русло поворачивало, оставляя место широкому полю. Там, по траве, поросшей колокольчиками и лютиками, бежали мальчик и девочка. Они держались за руки, смеялись, подпрыгивали.
«Как красиво, – подумал Викентий Павлович. – Был бы я художником…»
Краем глаза он уловил в стороне еще какое-то движение. И верно, на небольшом холме с другой стороны поля появился всадник. У Петрусенко было отличное зоркое зрение, и он почти сразу понял – это не всадник, а всадница. Еще минуту назад там никого не было, и конь, и приподнявшаяся над седлом фигура женщины как будто появились из ниоткуда. Несколько долгих минут всадница оставалась неподвижной, и Викентий Павлович ясно видел – она смотрит на бегущих по полю детей. Потом, резко натянув поводья, женщина поскакала вниз, к прогалине, уходившей куда-то за лес.
Викентию Павловичу отчего-то стало тревожно. Подумалось: хорошо, что она его не видела – с той стороны его прикрывали деревья. Он стал спускаться по тропинке, огибающей холм. Шел медленно. И потому, что спешить было некуда, и потому, что инстинктивно старался ступать осторожно. Он, конечно, уже не хромал, но нога, простреленная год назад, все же давала о себе знать.
Он уже спустился к густым кустам боярышника, когда услышал, что с другой стороны сюда же подбежали те двое детей.
– Стой, стой, Лодя! – воскликнула девочка. – Не беги дальше! Пора возвращаться.
Голос у нее был мелодичный и взрослый.
– Ты видела? Видела? – возбужденно говорил запыхавшийся мальчик. – Следит за нами!
– Видела. – Это уже девочка. И добавила с непонятной интонацией: – Беспокоится, как бы с тобой чего не случилось…
– Беспокоится, точно! Чтоб ты меня не украла.
Мальчик говорил немного странно, словно бы с иностранным акцентом. Его слова заставили Викентия Павловича удивленно качнуть головой. Девочка, похоже, тоже удивилась.
– Откуда ты знаешь? Что-то слышал?
– Слышал-слышал! Она своей фам де шамбр говорила: «Ох, не сделала ли я ошибку, взяв малышу такую юную гувернантку. В девятнадцать лет еще нет настоящего чувства ответственности. Как бы не произошло несчастье!»
Мальчик забавно имитировал голос взрослой женщины. Викентий Павлович догадался, что речь идет о той самой всаднице.
– Значит, ты подслушивал разговор тети с ее горничной? Хорошо ли это, Лодя?
– Да я случайно, правда-правда! И потом, она ведь так не думает, притворяется, что переживает.
– Однако поехала за нами, проверила…
Девочка хотела еще что-то сказать, но не успела. В этот момент примчавшийся от реки Тобик проскочил мимо Викентия Павловича, обогнул куст и выбежал, виляя хвостом, прямо к детям. Петрусенко поспешил выйти вслед за псом.
– Не бойтесь, – сказал. – Он у нас добрый, даже не подозревает, что можно кусаться.
Он уже раньше, из разговора, понял, что та, кого он принял за девочку, – юная девушка. Ее русые волосы растрепались от бега, рассыпались по плечам. Большие серые глаза внимательно смотрели на пришельца. Брови и ресницы были темнее волос, почти черными, и от этого глаза казались еще более глубокими, прозрачными.
