Та, которую позже назвали Мариной, вышла из проходной и
торопливо направилась к остановке. Глянув на собравшуюся там толпу
народа, она облегченно вздохнула. Слава Богу, вереница автобусов
еще не прошла. Она давно уже перестала удивляться загадочности
расписания движения городского транспорта: минут тридцать
тоскливого вглядывания в пустынный горизонт, после чего к остановке
торжественно направляется кавалькада жизнерадостно желтеньких,
единственно доступных средств передвижения. Временами она
предпочитала пропустить первые два автобуса, которые
истосковавшиеся по родному домашнему уюту труженики брали штурмом.
Но не сегодня.
Сегодня, перед тем как забрать детей из школы, ей нужно было еще
в магазин зайти. Купленное вчера молоко свернулось на огне, и к
завозу белого хлеба она опоздала – еле уговорила утром детей взять
с собой в школу бутерброды с ржаным. Можно было бы, конечно,
сначала за детьми зайти… Нет, в магазине наверняка очередь будет, а
в ней с детьми стоять – одно наказанье. Ныть начнут, что долго,
придется их то и дело одергивать, чтобы не шумели – не успеешь
оглянуться, как кто-то впереди без очереди втиснется.
Летом было куда лучше. Летом она могла себе позволить
прогуляться пешком до метро. Там и ходу-то было с полчаса, не
больше, и дорога приятная – по широкому бульвару, между старыми
раскидистыми кленами, под кронами которых и жара вовсе не
чувствовалась. Летом можно было не спешить домой – дети на месяц
отправлялись в лагерь, затем брала отпуск ее мать, а там уже и ее
отпуск подходил, когда о поездках на работу вообще можно было
забыть. Как и о самой работе, да и о душном, пыльном городе в
придачу. Ее отпуск всегда посвящался оздоровлению детей – спасибо
работе мужа в министерстве, владевшем добрым десятком санаториев,
пансионатов и турбаз у моря.
В конце бульвара, из-за угла показалось долгожданное желтое
пятнышко. Толпа на остановке заволновалась, нервно переминаясь с
ноги на ногу и пытаясь предугадать, в каком же конкретно месте
сегодня откроются заветные двери автобуса. Та, которую позже
назвали Мариной, двинулась вместе со всеми, стараясь держаться в
самом центре подобравшейся в боевой готовности кучки народа.
Оказаться в первых рядах опасно – если не угадаешь с местом
открытия дверей, так прижмут к стенке автобуса, что не только
вперед двинуться, вдохнуть не получится. Сзади оставаться тоже
рискованно – те, кто понапористей, с боков обойдут, разве что на
последнюю ступеньку втиснешься, уткнувшись носом в поясницу
ближайшего соседа. А так в едином порыве внесет тебя толпа внутрь,
как морская волна выбрасывает на берег безропотный матрац.
Внесла. И забросила чуть ли не в самый конец автобусного салона.
Та, которую позже назвали Мариной, вздохнула с облегчением. Возле
метро у этого маршрута была конечная остановка – значит, оказавшись
у самой задней двери, она и выйти сможет одной из первых. Тихий
внутренний голос поздравил ее с проявленной предусмотрительностью и
напомнил, что терпение и безропотность никогда не остаются
невознагражденными. В конечном итоге.
Автобус, наконец, натужно проскрипел дверьми и медленно тронулся
с места. Та, которую позже назвали Мариной, крепче ухватилась рукой
за поручень – сейчас водитель точно несколько раз дернет, чтобы
пассажиры, набившиеся в автобус до отказа, поплотнее утрамбовались.
Вдруг краем глаза она заметила, что на нее кто-то смотрит. Нехорошо
смотрит – тяжелым, угрюмым взглядом. Покосившись через плечо
(повернуться в такой давке она не смогла бы даже ради спасения
своей жизни), она увидела сидящую у окна маленькую, остроносую
девушку с темными волосами, собранными в аккуратный пучок на
голове. А, Алла. Вот же угораздило именно сегодня с ней в один
автобус попасть. Девушка тут же отвернулась к окну, еще сильнее
поджав губы.
