1. Сказка про кота в сапогах.
Рассказывают разное про прошлое Калаба Хозяйни, да хранит его всемилостивейший Хозяин. Кто-то говорит, что был он зачат сукой непорочно. Другие утверждают – найден дочерью падишаха в реке, когда та купалась. Третьи, что и вовсе не было у него детства – послан он нам Хозяином и уже зрелым вышел из Шара, дабы научить нас мудрости, не тратя время на взросление.
Сам пророк, про свою жизнь до обретения Шара никогда ничего не говорил. В святом предании вопрос этот стороной обходить предпочитают, дабы избежать лишних ссор. Ведь если не поведал Калаб, да хранит его всемилостивейший Хозяин, в писании о своих смертных родителях, стало быть, недостойны мы знания этого. А коли потребуется оно, так будет ниспослано нам самим Хозяином.
Единственный, кто мог бы рассказать нам, правоверным зверям, о Пророке до обретения им истины, так это Предатель, да будет имя его забыто во веки веков. Но разве будет правоверный зверь слушать речи порождения дэва и шайтана, в которых ложь от истины не отличишь?
***
Ему было жарко. Словами не передать, ту муку, которую приходилось терпеть бедному рыжему коту, закопанному по шею в песок. Щенок, шедший по дороге рядом со своим ишаком, и то был близок к обмороку. А уж каково было умирать непривычному к пустынному солнцу северянину и подумать страшно… Глаза ввалились, кожа на носу и губах потрескалась, но кровь не текла.
Рядом с головой кота в песок была воткнута табличка с лаконичной надписью 'вор'. Молодой пес облизнул свой высохший нос. Кот приоткрыл глаза и попытался что-то сказать, но из его пасти раздался только тихий хрип.
Кот еще жив, понял пес. Он достал из седельной сумки флягу с подсоленной водой, опустился перед котом на колени. Тот жадно пил, давясь и захлёбываясь. Пес дал ему опустошить флягу почти до конца, затем, несмотря на протестующее рычание, отобрал остатки и вылил их на голову кота.
После этого щенок вернулся к ослу и пару минут копался в тюках, пока в его руках не оказалась оловянное блюдо. Подарок покойного отца был не самым лучшим инструментом для того, чтобы копать. Но, увы, лопаты у пса не было. Мысль о том, что он совершает ошибку, не раз посетила его. Но, с другой стороны, разве не должна была быть прикреплена к табличке печать аль-кади* и перечисление прегрешений? А если их не было, то получалось, что кота и вовсе без закона оставили умирать!
* глава муниципальной администрации.
Показались плечи, потом локти. Кот дергался, пытаясь помочь, что-то неразборчиво хрипел, но его сил не хватало. Псу пришлось раскопать его почти до колен, прежде чем он смог его вытащить.
Он еще раз напоил кота, затем поставил навес от солнца, завел в тень ишака, расстелил циновку, и уложил на нее кота. Все равно близился полдень, и идти дальше сегодня было уже нельзя.
– Благодарю тебя, – четверть часа спустя смог сказать кот.
– Очень надеюсь, что я не совершил ошибки, – ответил ему пес. – Ты преступник или нет?
– Надо было раньше спрашивать, – усмехнулся кот, оценивающе глядя на своего спасителя. – И вообще все зависит от того, с какой стороны посмотреть на ситуацию.
– В смысле? – пес теперь с опаской посмотрел на него.
– С точки зрения нашей пантеры Пардус, я преступник, достойный лишения дворянства и изгнания. С точки зрения кочевников, закопавших меня по шею в этой пустыне, я преступник. А вот с моей точки зрения, моя совесть чиста как стеклышко!
– Так ты все-таки вор? – спросил пес.
– Ну… скажем так, не совсем. Позавчера я имел несчастье встретиться с племенем шакалов на этой дороге. Они, увидев одинокого чужестранца, захотели, по словам вождя, взять налог за безопасность. Он включал все мои деньги, лошадь, пищу, клинок одежду и сапоги. И в самом деле, в том тряпье, что они мне оставили взамен, на меня бы больше никто не позарился. Как и на ишака, что я получил вместо лошади…
