Рада
Сглатываю – ужасно хочется пить.
Кто, черт побери, придумал приковывать к батареям?
Металлические наручники накаляются и обжигают мне запястье.
Самое страшное, что отопление в этой квартире хорошее и с каждой
минутой наручники раскаляются все больше и больше. Еще нет ожога,
но уже очень неприятно. И неизвестно, сколько мне тут сидеть на
полу, возле батареи. Губа саднит, облизываю ее и шиплю. Больно.
Чувствую привкус собственной крови.
Мудак разбил мне губы, затылок болит – кажется, мне вырывали
клок волос, когда тащили сюда. Нет, все могло произойти мягче, если
бы я не сопротивлялась. Но, к моему же сожалению, я не умею быть
покорной мышью и не сдаюсь без боя. От этого и страдаю.
Пытаюсь игнорировать ожог, жажду и головную боль, дышу глубже,
стараясь анализировать.
Я не знаю этих ублюдков – значит, это не личное. На мне серьги с
бриллиантами и платиновые часы на руке стоимостью в пол-ляма – это
явно не ограбление, уроды даже не заинтересовались побрякушками. Я
не изнасилована, как на женщину на меня даже не взглянули.
Что вообще может быть нужно таким отморозкам?
Версия у меня только одна. Это либо месть моему папочке, либо
похищение с целью шантажа. Меня, конечно, очень радует, что моего
предка тряхнут и нагнут, но совсем не радует факт, что инструментом
являюсь я. Еще один минус в большую копилку отрицательных качеств
моего отца.
Ненавижу его!
Прислушиваюсь: за дверьми спальни, в которой я заперта, слышны
голоса мужиков, которые меня сюда притащили. Пьяные голоса. Ждать,
когда они отключатся, либо уснут, бесполезно, я все равно не сниму
наручники. Мои карманы вывернуты, мне ничего не оставили, даже
заколку с волос сорвали. Но…
Серьги!
Снимаю одной рукой сережку, выгибаю металл, начиная ковырять
замок наручников. Я никогда этого не делала, даже не представляю,
как они открываются, но и сидеть, покорно ждать своей участи тоже
не могу.
Через полчаса выдыхаюсь – все бесполезно. Золото – мягкий металл
и гнется, а когда сережка выпадает из руки и отлетает за пределы
моей досягаемости, глаза наливаются слезами.
— Черт! — ругаюсь в голос. Откидываюсь головой на стену, дышу.
Адреналина во мне столько, что, кажется, тело онемело. Не чувствую
уже ни боли, ни страха. Прислушиваюсь и понимаю, что за стеной
слышится шум телевизора. Это соседи! И они совсем рядом. Упираюсь
ногой в стену и начинаю ее пинать, долго, монотонно колотить
чёртову стену. Снимаю ботинок и барабаню по батарее, поднимая на
уши весь этаж. Может, кто-нибудь вызовет полицию.
Я даже понимаю, что моя ошибка в том, что слышат это не только
соседи, но и похитители. Но мне настолько плевать, что я пинаю
стену и колочу по батарее с каким-то остервенением.
Дверь в спальню с грохотом открывается, один из мужиков
врывается в комнату и первые секунды смотрит на меня с недоумением,
вытянув свое мерзкое худощавое лицо. Не останавливаюсь, колочу по
батарее, смотря ему в глаза. Да, я понимаю, что сейчас отхвачу и в
лучшем случае будет просто больно, но моя истерика достигла апогея
– мне все равно.
— Ты че, сука, творишь?! — рычит мудак и надвигается на меня.
Разворачиваю ногу и пинаю мразь между ног.
Голова откидывается, бьюсь затылком о стену, когда получаю
очередную хлёсткую пощёчину. Из без того разбитые губы начинают
кровоточить, затылок болит, в глазах темнеет. Пока я теряю
ориентацию, мужик уходит, но быстро возвращается с большим серым
скотчем в руках.
— Не умеешь сидеть тихо – я тебя заткну! — выплевывает мужик и
наклоняется ко мне. Начинает тошнить от запаха спиртного из его
поганого рта.
Соседи так и не вызвали полицию. Я добилась только того, что
меня связали и закрыли рот скотчем. Ноги перемотаны, руки неудобно
связаны. И теперь оба запястья касаются горячей батареи. И вроде бы
заткнули только рот, дышать можно носом, но на панике мне не
хватает кислорода. Дышу, как загнанная лошадь, морщась от боли.
