– БУРКОВА!
От крика Звягинцева я вздрагиваю, впечатывая в электронный
документ лишнюю букву, и тут же ищу глазами Эмилию: что на этот
раз?
– НЕМЕДЛЕННО В МОЙ КАБИНЕТ!
Сестра бросает на меня испуганный взгляд и неуверенной, ломкой
походкой следует в кабинет начальника. Звягинцев, стоящий на пороге
с какими-то бумагами и испепеляющий ее гневным взглядом, с размаху
захлопывает за ее спиной дверь так, что Тамара Ивановна
подскакивает во второй раз и хватается за сердце. Я с тревогой
прислушиваюсь к доносящимся из кабинета руководителя воплям.
– ТЫ ЧТО, СЛЕПАЯ?! ИЛИ ТУПАЯ?! ТЫ СЧИТАТЬ УМЕЕШЬ ВООБЩЕ? ТЫ
ПОНИМАЕШЬ, ВО ЧТО ТЫ НАС ВТРАВИЛА? СМОТРИ! ЭТО АВАНС ОТ «DN
HOLDING»! НИЧЕГО НЕ СМУЩАЕТ? АХ, СМУЩАЕТ?! ЭТО ДЕСЯТЬ ПРОЦЕНТОВ ОТ
СУММЫ АВАНСА, НА КОТОРЫЙ МЫ РАССЧИТЫВАЛИ! А ВСЕ ПОЧЕМУ? А ПОТОМУ
ЧТО ТЫ, БУРКОВА, ВВЕЛА В ДОГОВОРЕ НЕПРАВИЛЬНУЮ СУММУ! ТЫ ПОНИМАЕШЬ,
ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! ТЫ, Б…, ПОНИМАЕШЬ, НА КАКИЕ ДЕНЬГИ МЫ ПОПАЛИ…
Я быстро встаю и пересекаю коридор. Вслед доносится
приторно-сладкий голосок Стасеньки:
– Правильно, беги выручать свою подружку, а то ее съест большой
серый волк.
Не оборачиваясь, показываю ему средний палец. Слышу, как
сокрушенно вздыхает Тамара Ивановна, но сейчас мне не до ее чувств.
Мне и в самом деле надо спасать Эмилию. Без спросу открываю дверь и
прохожу внутрь.
– Сергей Степанович, успокойтесь. Криком ничего не решить. Лучше
проясните, в чем проблема.
Звягинчев выпучивает глаза и становится похож на большую жабу.
Затем он проглатывает сидящее в горле возмущение и швыряет мне
бумаги, которыми до того размахивал перед лицом испуганно мнущейся
Эмилии.
– Вот в чем проблема! – орет он. – Твой, между прочим, договор!
Я говорил тебе, что мы их не потянем, не наш уровень, но нет, тебе
же захотелось новые вершины покорить! Любуйся теперь! Между прочим,
ты тоже виновата! Мы принимали ее на работу под твою
ответственность!
– И вы виноваты в произошедшем не меньше, чем я или она: вижу в
договоре ваши печать и подпись.
Он раздувается так, будто его надули воздухом из трубочки. Еще
чуть-чуть – и либо взорвется кровавыми ошметками по полу и стенам,
либо сдутым шариком вылетит через открытую форточку прямо на
мартовскую кашу.
– Я! Не! Обязан! Перепроверять! За своими! Сотрудниками! Каждый!
Договор!
– На прошлой неделе я поднимала вопрос о расширении нашего штата
и найме постоянного юриста или хотя бы специалиста по
контрактованию. Вы отклонили мой запрос, аргументировав его
отсутствием в нашем бюджете средств – однако менее через два дня в
вашем кабинете появляется это, – я киваю головой в сторону
огромного, в половину стены аквариума, из которого пучит глаза
разная немая тварь. – Ну как, насколько тщательно они прочитали
контракт перед тем, как отдать вам его на согласование?
– Ты!.. Ты… Если б не Геннадий Евгеньевич, ты бы здесь тоже не
работала, Бородина!.. Совсем распоясалась! Думаешь, если тебя
устроили по блату, то можешь…
Я его уже не слушаю: старо предание. Вместо того нахожу пункт
«Цена контракта», пробегаю глазами текст. Плохо дело. Вместо
миллиона семисот тысяч за поставляемую нами мебель мы получим ровно
в десять раз меньше. Мысленно хлопаю себя по лбу: надо было
перепроверить самой, знала же, как неуверенно чувствует себя в этой
стихии Эмилия – знала, и легкомысленно решила, что она уже готова
работать самостоятельно. Недопустимый просчет с моей стороны.
Звягинцев продолжает бурлить и кипеть. Прерываю его на
полуслове:
– Нужно связаться с представителем «DN Holding», разъяснить
ситуацию, возможно, они согласятся пойти нам навстречу.
– Свяжись, – неожиданно успокаивается Звягинцев, – только учти
одно: если вы не разгребете это дерьмо, которое она заварила, я
взыщу с нее все до копейки. А поскольку ты ее вечно покрываешь,
пусть это станет твоей головной болью.
