Дина решительно открыла дверь в кабинет мужа. Не постучала — это
за неё сделали каблуки. Она не разулась. Так и ходила полчаса по
квартире в сапогах. Даже притопила ворсинки ковра в спальне,
забирая из второй ванной комнаты большое махровое полотенце для
сына. Домашние тапочки — символ домашнего уюта. А уюта без
спокойствия не существует. Только спокойствием тут и не пахнет.
Пахнет дерьмом, точно из незакрытой двери дачного нужника. А ей
показалось, что муж что-то понял за почти неделю разлуки. Во всяком
случае Дина, заказывая из аэропорта «Пулково» такси, никак не
ожидала, что их с сыном ждёт полный игнор.
Взгляд Роберта был таким же жестким, как и ее хватка на ручке
двери, которую она решила не закрывать.
— Ты так и не поздороваешься с сыном?
В голосе прозвучал вызов. Острые нотки, как и подбородок,
которым Дина проткнула наэлектризованный воздух.
— Каким сыном?
Она не стала отвечать на выпад. Скрещиванием словесных рапир они
занимались целый день до ее срочного вылета в Бостон. Их
единственному сыну грозило не простое отчисление из американского
вуза, а с последствиями: Артур мог узнать всю прелесть
американского правосудия за несовершенное им преступление. Ну о
каком изнасиловании однокурсницы может идти речь, когда они спали
друг с другом целый год! Страна идиотов! Иначе Дина и не
думала…
И сейчас муж в ее глазах был не меньшим идиотом и заодно…
Сволочью. Да, самоустранившись от решения проблемы своего ребёнка,
он перестал быть в ее глазах мужчиной, за которого она выходила
замуж двадцать с лишним лет тому назад.
Голос глухой, простуженный, но Роберт не говорил по телефону,
что приболел. Да и сидит за столом при полном параде, точно только
что явился из офиса.
— А у тебя есть другой? — не выдержала Дина злобного взгляда
карих глаз.
— У меня больше нет никакого. Артур не сын. Он — мой позор.
— Роберт, давай не при ребёнке…
Он вскочил, и кресло ударилось спинкой о подоконник.
— Он перестал быть ребёнком, когда начал трахать баб. Ясно?
Дина так и не переступила порога кабинета.
— Да за последнюю неделю мне многое стало ясно. Если мой сын
тебе больше не сын, то и ты мне больше не муж.
Она хлопнула дверью и подошла к стенному шкафу в прихожей,
толкнула зеркальную дверцу, и та с грохотом откатилась в
сторону.
— Мам?
Дина не обернулась на голос сына, выглянувшего в коридор.
Рванула на себя чемодан, который стоял у дальней стены, и,
потревожив стройный ряд пальто, выкатила его на середину
прихожей.
— Проваливай! — сказала она сразу обоим.
— Спасибо!
Это Роберт перехватил чемодан и оторвал от пола.
— Я сам соберу вещи. Не нужно за мной ухаживать. У тебя теперь
есть кому подтирать сопли. Ещё и задницу не забудь подтереть, раз
не научила в детстве.
Дина вскинула освободившуюся от чемодана руку и опустила на щеку
мужа. До боли в собственных пальцах! Аж в ушах зазвенело. В горле
заклокотало, но она приказала себе держаться. Первая в жизни
пощечина, но и первый семейный скандал.
— Мам! Пап!
— Я тебе не "пап" больше!
Роберт орал будто прямо у неё над ухом, хотя оплеуха явно
откинула его на пару шагов назад к двери рабочего кабинета.
— Ты куда?
Это Дина схватила за руку сына, которой тот захотел сорвать с
крючка куртку. Только из душа. Волосы мокрые. Ноги босые.
— Ухожу! — огрызнулся Артур. — Не надо из-за меня ругаться.
— Мы не из-за тебя! — процедила Дина сквозь зубы. — Мы просто…
Ругаемся.
Роберт ничего не добавил к ее словам. Испепелил сына взглядом и
ушёл в спальню, оставив дверь открытой, поэтому они прекрасно
слышали, как ездят по полозьям вешалки. Артур вздрогнул и пару раз
бессмысленно перевёл взгляд из глубины квартиры на розовые щёки
матери и обратно.
— Мам, останови его! — выпалил он наконец громко.
